Кусака

Пришла смерть. Дифин с новорожденным детенышем плыла среди леса шлангов. Знание математики, которую она применяла для возведения городов, позволяло вычислить, сколько доноров семени остается после откачивания одним шлангом, но знать такую статистику она не хотела. Сады, город, племя – все приговорили к смерти равнодушные палачи. Детеныш простодушно плавал между шлангами, не понимая страшной реальности. При виде такой слепой наивности в разгар бойни внутри у Дифин что-то сломалось, заставив ее страдальчески забиться и заскулить. Агрессия была злом, похороненным в древних преданиях о войне, из-за которой у их племени, помимо прочих естественных средств защиты, развились сфероносные волокна, но в душе Дифин разверзлась огненная пропасть, и неистовые, неукротимые приливы воззвали к ней. Ее вопль превратился в песнь гнева, в неумолчное гудение набата, а потом она кинулась вперед и вцепилась в ближайший шланг. Он оказался слишком крепким и не порвался, но это лишь разожгло ее ярость. Серповидная щель рта раскрылась, плоские зубы вегетарианки впились в шланг. Дифин объял стыд, она испытывала боль, но песнь гнева придавала ей сил. Шланг разорвался, оттуда хлынули доноры семени; они закружились вокруг Дифин и поплыли вниз, в долину. Следующий шланг поддался легче, третий – еще легче. Из разрывов хлынул ураган несущих семян.

И сквозь этот ураган Дифин разглядела двоих сородичей: они реяли над ней, со смесью ужаса и нового осознания цели наблюдая за происходящим. Они медлили, готовые совершить святотатство. Когда песня Дифин набрала силу, они двинулись вперед и последовали ее примеру.

От города приплыло темное облако. Несомые мысленным оком Том и Джесси увидели то же, что видела Дифин: тысячи откликнувшихся на почти забытую песню сородичей. При виде насилия многие остановились, не в состоянии отдаться агрессии, но тьмы других с бешенством набросились на шланги. Смена времен: новые машины, новые шланги тянутся с поверхности, их стало больше, они вонзаются в сердце планеты, однако песня Дифин ведет рои ее сородичей – вихрь кровоточащей, пронзительной, как крик, ярости.

Наконец на поле брани воцарилась тишина. Течение колыхало порванные шланги.

Но затишье оказалось кратким: кошмар только начинался. Мысленное око моргнуло – и Тома с Джесси до костей проняла дрожь. С темной поверхности спустились четыре вращающиеся металлические сферы. Они рыскали над городом, нанося по нему акустические удары, подобные усиленным в миллион раз земным раскатам грома. Под натиском ударных волн стены и башни дрожали и трескались, город сминался; среди обломков, крутясь, носились тела убитых и раненых. Детеныша Дифин оторвало от нее. Она потянулась за ним, упустила и увидела: детеныш, повинуясь инстинкту, в мерцании сжимающихся органов и плоти прячется в жизнеспору. Спора уплыла прочь, смешавшись с сотнями иных, теснившихся в свирепых волнах приливов. Из мрака навстречу Дифин вылетел кусок зубчатой стены. Раздался треск энергетического разряда, ее тело и внутренности судорожно сжались, кожа задымилась, органы собрались в небольшой шарик, брызжущий электрическими искрами, а в следующее мгновение не осталось ничего, кроме черной сферы, которая ударилась в обломок стены и рикошетом отлетела прочь.

Бестелесных Дифин, Тома и Джесси, плывущих в бронированной оболочке, подхватило течение, окутала тьма. Последовал быстрый подъем, словно их увлек наверх земной смерч. Впереди что-то блестело: синяя паутина, сеть, полная попавших в нее обитателей верхних слоев – похожих на фосфоресцирующие морские звезды созданий, плоских, судорожно дышащих мембран и водяных с золотыми фонариками глаз. Сфера угодила в сеть и запуталась в ней. Они повисли среди других беспомощных жизней. Сеть потянули наверх, где глухо застучали какие-то механизмы. Сфера пробила поверхность, словно это был лист черного стекла. Между океаном и низкими белыми облаками раскорячилась зловредная поросль паукообразных конструкций. С них за поднимающейся сетью следили невиданные жуткие твари. Одна из них когтем подцепила спору.

Мысленное око Дифин зажмурилось от страха. Память была не властна удержать ее – и она бежала.

Мимо Джесси и Тома понеслись звезды, – покинув мир Дифин, они пустились в космическое путешествие. Каждый мимоходом ловил галлюцинаторные картины: передвигающиеся быстрым шагом массивные создания, чьи голоса звучали как трубы Судного дня; щетинящиеся оружием космические агрегаты; исполинская пирамида с крапчатой желтой шкурой и два алых солнца, выжигающих злосчастный ландшафт; плавучая клетка и янтарные иглы, проколовшие зрачки Дифин.

Она застонала и разжала руки.

Том и Джесси ощутили внезапное резкое торможение, будто в скоростном лифте, с визгом несущемся на дно шахты глубиной в милю. Казалось, внутри все сжимается, кости гнутся под железным грузом гравитации. А потом – остановка: шелест вместо сокрушительного треска.

Том открыл глаза. Перед ним стояли три чудища с костистыми конечностями и нелепыми мясистыми головами. Одно раскрыло полость, набитую тупыми шишечками, и прорычало: