Кусака

– Ничего с ним не случится. Коди – крепкий орешек. В батю. – Кёрт хохотнул. Мендоса ползком двинулся обратно к своим, но Кёрт его остановил: – Обожди. Хочу тебе кой-чего сказать… по-моему, самое время. Похоже, Коди думает, ты что надо. Пацан бывает идиотом, каких поискать, но только не тогда, когда судит о людях. Должно быть, ты здорово ему помог. Что ж, молодец!

– Коди – парнишка хороший, – сказал Мендоса. Глядеть в водянистые глаза Кёрта, похожие на глаза больной собаки, было тяжело. – А мужчина из него выйдет и того лучше.

– Лучше меня, то есть?

На этот раз Мендоса не отвел глаз.

– Sí, – ответил он. – Я именно это и хотел сказать.

– Что ты про меня думаешь, мне до фени. Ты по-людски обошелся с моим сыном, и я сказал спасибо. Так-то. – Кёрт повернулся к Мендосе спиной.

У его собеседника от злости внутри все скрутилось в твердый узел. Он не знал, что дает Кёрту право называть Коди сыном. Судя по тому, что видел Мендоса, Коди был нужен Кёрту, только чтобы прибирать в доме или приносить деньги и сигареты. Что поделаешь, горбатого могила исправит. Мендоса процедил сквозь зубы: «Не за что» – и вернулся к жене и дяде.

«Одно этот мокрозадый старый хрен забыл сказать, – подумал Кёрт. – Мужчина из Коди выйдет и того лучше, коли парень жив. Черт знает, что там бродит в дыму и пыли и где сейчас Коди. На кой ляд окаянный мальчишка поперся на Окраину, этого я ни в жисть не пойму, – сказал он себе. – Но одно знаю точно: я при встрече так надеру ему задницу, что звон пойдет…»

Нет, не надерешь.

Кёрт оперся подбородком на руку с револьвером. Длиннохвостые гады за окном продолжали долбежку, словно понимали, что достали этим уже всех до единого в общаге. Он хотел пальнуть по сволочам, но сообразил, что лучше поберечь патроны. Выходило чертовски занятно: голова была ясная, и чувствовал себя Кёрт нормально. Ободранная щека кровила и болела, но терпеть боль Локетт-старший умел. И не трусил – по крайней мере, не дурел со страху. Может быть, потому, что с ним была Сокровище. Если парень объявится… Он не знал точно, что сделает, но собирался обойтись без битья. Может, втолкует: вешалка для галстуков на стене смотрится красиво, и было бы неплохо, если бы пацан смастерил еще что-нибудь в том же роде. Кёрт просто скажет, что думает. Возможно, даже попытается бросить пить – невелика трудность, если учесть, что до конца своей жизни он, только понюхав виски, будет слышать хруст костей. Но до этого еще далеко, между ним и Коди – гора дерьма, которую мало-помалу надо будет разгрести. Так, догадывался Кёрт, и делается все на белом свете.

Ощутив прикосновение к плечу, он резко обернулся и ткнул револьвером в лицо незнакомому молодому человеку:

– Какого черта подкрадываешься?

– Полковник Роудс велел всем отойти от окон, – сообщил Ганнистон, отводя ствол.

– Опоздал, приятель. Окна-то повыбивало.

– Все равно лучше перебраться в коридор.

Ганнистон пополз к двери в следующую комнату.

– Эй! – До Кёрта дошло, что за имя он услышал. – Кто, говоришь? Полковник Роудс? – Ганнистон кивнул, и Кёрт сказал: – Мне надо ему кой-чего передать. Где он?

– Шестая дверь по коридору, – сказал Ганнистон и уполз.

Кёрт на карачках выбрался из комнаты, миновал Стэна Фрейзера, поднялся и прошел коридором, наступив всего на семерых или восьмерых. Отсчитав пять комнат, он без стука вошел в шестую, где на двери было выведено аэрозольной краской: «Штаб» и «Без стука не входить». За дверью на полу скорчились двое парнишек, в которых Кёрт признал друзей Коди, дамочка-ветеринарша, ее муж и маленькая девчонка, а под окном на коленях стоял коротко стриженный темноволосый человек с винтовкой. Кёрт открыл дверь и оказался на мушке.

Он поднял руки.

– Вы полковник Роудс?

– Правильно. Револьвер на стол.

Кёрт подчинился. Роудс производил впечатление человека, с которым не поспоришь. Обведенные темными кругами глаза ввалились, распухшее лицо пестрело порезами от осколков.

– Я Кёрт Локетт. Можно опустить руки? – Роудс кивнул. – Я был на Шестьдесят седьмом шоссе, как раз на том краю, где эта фиолетовая клетка уходит в землю. За ней целая уйма народу и полицейских машин. И начальников всяких тоже пруд пруди. Знаете полковника Бакнера?

– Да.

– Он тоже там. Писал на листке и показывал мне – видеть-то я видел, но не слышал. В общем, велено передать: он хочет убедиться, что вы в норме, и выяснить, что тут делается.

– Спасибо. Думаю, поздновато.

– Да. – Кёрт посмотрел на многострадальную стену. – Похоже. – Его взгляд перекочевал на девчушку. Она дрожала, и он опустился рядом на колени. – Бояться нечего, голубушка. Выберемся, чтоб мне…

– Спасибо за участие, – перебила девочка, и взгляд старых как мир яростных глаз пронзил Кёрта, точно луч лазера – бумажную скатерть, – но я не голубушка.

Улыбка сползла с губ Кёрта.

– Ох ты! – проговорил он (или ему только показалось, что проговорил) и поднялся.

– Полковник, слушайте! – сказал Том. Мерный стук хвостов о металл замедлился, потом прекратился. Выглянув в окно, он увидел сновавшие среди машин силуэты. Более крупный отступил и исчез во мраке. – Они уходят!