Кувейт. Мозаика времен

Чистокровную арабскую лошадь, говорят кочевники Аравии, отличают ум и доброта, бесстрашие и послушание человеку.

К пяти главным породам чистокровной арабской лошади относятся, по преданию, те, которые ведут свое происхождение от пяти кобылиц Пророка Мухаммада[774]. Одно из сказаний арабов Аравии повествует о том, что Посланник Аллаха лично отбирал их. Перед тем как переселиться из Мекки в Медину (событие это, происшедшее в 622 г., известно в истории ислама как хиджра) Пророк приказал на какое-то время запереть все стадо верховых лошадей мусульманской уммы (общины) в Мекке в небольшом загоне, неподалеку от водопоя. Когда же их выпустили оттуда, то только пять из них, несмотря на мучавшую их жажду, направились к Мухаммаду, услышав Его зов. Остальные стремглав устремились к водопою. У этих пяти кобылиц, прозванных мусульманами Пятеркой Пророка, был один отец-жеребец — черный, как смоль, Динар ал-Ансари. От них произошло 200 родов лошадей, 12 лучших из которых составляют «лошадиную аристократию Аравии». Все лошади на Аравийском полуострове делятся на две группы: грузовых (кадиш) и верховых (асл).

Чистокровные лошади арабской породы с богатой родословной ценились и ценятся в Аравии очень высоко. Согласно одному из хадисов, то есть рассказов о поступках и высказываниях Пророка Мухаммада и Его сподвижников, Посланник Аллаха будто бы сказал однажды, что «лучшая услада мужчины, после женщины, — его лошадь».

Одно время, сообщает Х. Диксон, Басрийским вилайетом управлял турок Абдулла ибн Хаджжи-паша, страстный любитель лошадей. Содержал богатую конюшню. Пополнял ее в основном за счет подарков торговцев, в ответ за протекцию или содействие в решении тех или иных вопросов. Однажды явился к нему из пустыни молодой шейх из племени мунтафиков. Прибыл верхом на молодой породистой кобылице. Когда въехал во двор резиденции паши, то турок в это время находился на открытой веранде, где проводил утреннюю встречу с членами городской администрации и торговцами Басры. Увидев гарцующую красивую лошадь, позабыл обо всем на свете. Вскочил со своего места, подошел к парапету и поинтересовался у шейха, чистокровная ли под ним лошадь, и имеется ли у нее родословная. Шейх ответил утвердительно, и прозрачно намекнул паше, сколько она могла бы стоить на рынке Басры. Дело в том, что, согласно традиции, когда бедуин дарит подарок какой-нибудь важной персоне, шейху, к примеру, или губернатору провинции, то в ответ должен получить подарок богаче, чем тот, что поднес сам. Молодой шейх спрыгнул с лошади, и, зная увлечение губернатора гнедыми чистой арабской породы, сказал, что эта кобылица — ему в подарок. Пашу как ветром сдуло с веранды. В мановение ока он оказался в седле, и сделал несколько кругов по двору. Когда сошел с лошади, довольный щедрым подарком, шейх тут же изложил ему свою просьбу. Поведал, что прибыл в город для решения таких-то и таких-то дел. Снял с лошади седло, передал его слуге, и они отправились на ночлег в ближайший караван-сарай.

Прошло несколько дней. Однако никакой реакции со стороны турка не последовало. Ни решения того вопроса, что шейх изложил ему, ни ответного подарка от него он так и не дождался. Через четыре дня наведался к паше еще раз. Тот принял его тепло. Угостил кофе. Расставаясь, любезно пригласил шейха как-нибудь навестить его снова. Но и во время их очередной встречи никакого подарка шейху не сделал. Так, гласит предание, продолжалось еще довольно долго. Встречались они раз двенадцать, не меньше.

И тогда шейх поступил вот как. Отправился на базар и приобрел у известного в Басре торговца одеждами, поставлявшего их высокопоставленным турецким чиновникам в Басре и Багдаде, дорогие шелковые и парчовые халаты, такие же, что видел на губернаторе Басры, на сумму в 300 турецких лир. Попросил торговца доставить их в караван-сарай, где он остановился. Торговец поручение исполнил, в тот же день. Когда передавал шейху его покупки, их обступили любознательные постояльцы караван-сарая. Шейх взял халаты в руки, и трижды произнес слово «афарим» («браво»). Поступил так же, как и губернатор, когда принимал от него в подарок лошадь. Что значит «афарим», воскликнул удивленный торговец, а где деньги за товар?! Шейх спокойно взглянул на него — и отправил его к губернатору. Пояснил, и торговцу, и собравшимся вокруг них людям, что одежды, доставленные ему в караван-сарай, — это, дескать, подарок самого губернатора, и что он непременно подтвердит это. Посоветовал торговцу, когда тот расскажет обо всем генерал-губернатору Басры, и он заплатит ему за халаты, непременно поинтересоваться у турка, что значит слово «афарим», трижды произнесенное шейхом.

Губернатор шутку шейха-кочевника оценил, намек его понял, и послал к нему своего махасабчи, казначея-кассира, — с 300 лирами. Велел, чтобы тот, вручая деньги шейху, передал ему от него привет, и сказал, что Хаджжи-паша, как он видит, о своем долге помнит.