Кузены

Как и сам доктор. Милли и Обри после визита к нему расстроились, и я не стал рассказывать им, что, по-моему, старик нарочно ударил ногой по столику, чтобы прекратить обсуждение слухов про их родителей. Тогда это не показалось мне особо важным, к тому же от разговора всем было не по себе, и я только обрадовался, что его прервали. Только когда Обри прочитала вчерашнее письмо, до меня дошло – возможно, Бакстер не хотел, чтобы мы услышали от Хейзел еще какую-то версию событий.

«Я давно должен был многое тебе рассказать». На месте Арчера Стори, который больше двадцати лет мучился – из-за чего же его лишили наследства, – я бы постарался протрезветь как можно быстрее и отправиться за ответом с утра пораньше.

– Да, наверное, – говорю я.

Милли поднимает руку заправить за ухо выбившуюся прядку, и ее огромные часы сползают к локтю. Забыв и о докторе Бакстере, и об Арчере Стори я подхожу ближе и провожу кончиками пальцев по отполированному золотому браслету.

– Тебе не приходило в голову подогнать его под размер?

– Нет. – Милли легко сбрасывает часы с руки и протягивает мне. – Они дедушкины и давно не показывают время.

Я поворачиваю их в руке – тяжелые, еще хранящие тепло ее кожи, гладкие и блестящие.

– Зачем же ты их носишь?

– Просто нравятся.

На задней крышке выгравирована надпись: «Omnia vincit amor. Вечно твоя, М.».

– Подарок от Милдред? – спрашиваю я. Милли кивает. – А что это на латыни?

– «Любовь побеждает все». – Скривив губы, она пожимает плечами: – Видимо, только не когда речь идет о ее детях. Или внуках.

Милли всегда очень тщательно заботится о том, как выглядит со стороны. Потаскав ее гигантский чемодан, я на себе ощутил, какое огромное значение она придает внешнему виду. Так что довольно интересно, что единственная вещь, которую она носит постоянно, – сломанное напоминание о своем отлучении от семейного наследия.

Взяв девушку за руку, я надеваю часы обратно.

– Милдред просто ненормальная, что не допускала вас к себе, пока Арчер не вмешался. Ты же понимаешь это? Проблема в ней, не в вас.

– Я в курсе, – закатывает та глаза. – Но спасибо за бесплатный сеанс психоанализа.

– Могу и дальше продолжить, – говорю я, все еще держа ее руку в своей. – Ты знала, что сарказм – это защитная реакция?

Милли отводит глаза, словно чтобы оглядеться вокруг.

– У тебя тут что – тайфун прошелся? Тебе вообще известно о существовании шкафчиков? И о том, что туда можно укладывать вещи?

– Уклонение от обсуждения – тоже защитная реакция.

Она насмешливо кривит губы.

– И от чего же я защищаюсь?

– От чувства заброшенности и одиночества, наверное.

Милли слегка усмехается, бросая на меня свой фирменный взгляд из-под ресниц, который всегда заставляет мое сердце биться быстрее. Я вдруг вспоминаю, что пару дней назад Эфрам рассказывал, как познакомился со своей нынешней девушкой. Он пригласил ее на свидание, когда они встали рядом на светофоре и она начала кивать в такт музыке, которая играла у него в машине. «Выдался шанс – действуй, – сказал он тогда. – Кто знает, будет ли у тебя еще один?» Я тогда сразу подумал про Милли. Только какой может быть шанс с девушкой, когда перед всеми изображаешь ее двоюродного брата? Однако сейчас в кои-то веки мы одни…

Боясь спугнуть ее, я стараюсь продолжать в том же шутливом тоне:

– Или от того, что тебя влечет к кому-то неподходящему.

– Да? – Она приподнимает бровь. – Например, к кому же?

– К фанату «Ред Сокс», – предполагаю я. Она фыркает. – Или к какому-нибудь местному в возрасте. Или к лжеродственнику. Выбирай сама.

Милли высвобождается. Но что она рассердилась, непохоже.

– Еще чего.

– Не стоит этому сопротивляться, – тоном профессионального психолога предостерегаю я. – Подавлять свои чувства вредно.

Мне наконец-то удается развеселить ее по-настоящему. Она так мило прыскает от смеха, совсем непохоже на обычную себя, что я отчаянно пытаюсь придумать еще какую-нибудь шутку, но в голову ничего не идет. Однако, отсмеявшись, Милли скрещивает руки на груди.

– Ты опять? – спрашивает она обвиняюще, снова глядя мне куда-то через плечо.

– Что «опять»?

– Заигрываешь со мной?

– Ничего подобного. Если только ты сама не против… – добавляю я, выдержав паузу.

Она с трудом подавляет улыбку.

– Мне кажется, для такого разговора тебе не мешало бы надеть штаны.

Я бы предпочел иное развитие событий, но спорить не собираюсь.

– Да, согласен. Ты не могла бы… – Я делаю неопределенный жест.

Милли отворачивается к двери. Схватив со спинки кровати джинсы, я натягиваю их. Вообще-то на острове для них жарковато, но шорты я никогда особо не любил и надевал их только на баскетбол. А играть перестал с тех пор, как пришлось работать по две смены в «Империи». Господи, о чем я думаю – у меня в комнате Милли, и…

Она вдруг вскрикивает. Я оборачиваюсь – ее расширенные глаза не отрываются от экрана телефона.

– Что там? Арчер наконец объявился?

Она мотает головой, держась рукой за горло.

– Нет. Нет, нет…