Квадратное время

Разумеется, администрация Кемперпункта не брезгует подобным заработком. Заготовленные осенью, но не просохшие, а посему не сданные в заготконтору зеленые полотнища болтаются мерзлыми космами за конюшней, что на задах лагеря! Приходи да отламывай сколько нравится, благо подобная убыль не заметна на фоне многих тонн малоценного полуфабриката.

Как легкая доступность мощнейшего антицинготного средства сочетается с огромным количеством больных этой самой цингой?{111} Удивительная загадка…

Более того, мои кулинарные изыски никого из арестантов особо не заинтересовали. Лишь некоторые пробовали, кто-то плевался, иные – равнодушно пожимали плечами. Даже Авдеич не поддался на мои уговоры и не начал употреблять в еду «зеленую гадость».

Однако водоросли, добавленные в кашу в сыром, а лучше – вареном виде, оказались более-менее съедобными. По вкусу они отдаленно напоминали тушеную капусту или даже спаржу. Не уверен в их высокой калорийности, скорее наоборот, однако про постоянное чувство голода я с тех пор практически забыл{112}.

Между тем Авдеич наконец-то закончил перекидывать в сани мелкие куски мусора. По-старчески кособочась и покряхтывая, он отряхнул, а потом снял рукавицы и уже относительно чистыми руками аккуратно подтянул бахилы. Разумеется, не те полиэтиленовые подследники, что выдают в больницах двадцать первого века, а что-то типа суконных чулок с подошвой в виде веревочного лаптя, предмет хоть и низкостатусный, но теплый и легкий в починке.

– Сходим поедим или сперва загружу до конца? – спросил я его, пытаясь по солнцу определить время.

Огромный, но не сразу очевидный плюс мусоровозной работы – относительная свобода. Можно хоть как-то распланировать день, подстраиваясь только под обед и ужин.

В лагере, где все и всегда происходит в строе и на общих нарах, в дикой скученности, когда и про себя обмолвиться страшно – донесут враз, возможность побыть в одиночестве по-настоящему неоценима.

А тут еще бонус – поездки в лес, да без конвоя!

Хоть и не положено, но зимой администрации тупо лень выделять красноармейца для пары арестантов. Каждому известно – бегут по снегу только доведенные до отчаяния самоубийцы.

– Диаволова рында! – невпопад пожаловался на судьбу Авдеич. – Простым смертным нельзя видеть, как над бараками пляшет красный диавол, как корчатся люди под его адской пляской…

– Да скоро уж вдарят на обед, – обнадежил я напарника, стараясь плавно отвести разговор подальше от философских материй. – Пойдем потихоньку, поди, сам знаешь: жир-то весь в вершках.

Но Авдеича было уже не остановить.

– Дивлюсь я тебе, парень! Ведь точно знаешь, что диавол не насытится частью твоей крови, пусть даже ведром. Он не уйдет, он тут, в самом воздухе, он потребует всю кровь и душу без остатка, до капли. Мне все равно пропадать. Бог забрал мою дочку и ушел прочь отсюда, ради чего мне жить…

– Прекрати! – Я сорвался на крик, благо вблизи никого не было. – Сам третьего дня рассказывал, как грешно желать себе смерти!

– О да, я знаю! Ты сбежишь, конечно! Удастся, Бог хранит тебя. Но куда ты спасешься от диавола? Пока у Кремля стоит зиккурат – он будет везде. Не будет на Руси жизни, как есть не будет! Камо бегу от лица твоего и от духа твоего камо уйду…

Ох, как мне захотелось заткнуть словесный фонтан кулаком! Причем не в первый раз. Но вместо этого я только приобнял безумного старика за плечи:

– Пойдем! Сегодня пшенка, как ты любишь.

– Бог проклял нас, грешных… Но ты сильный, я все вижу, ты играешь с ломом! Беги, уходи прочь, подальше, хоть к антиподам! Иначе диавол придет за твоей кровью!

– Заграница нам поможет, – покачал я головой, подталкивая Авдеича в сторону центрокухни. – Где-то я уже это слышал.

– Да-да, поможет! – горячо поддержал меня Авдеич. – Победить диавола можно только в его же логове, там должны знать! Скажи, непременно скажи им, зачем мешкают… Не верят в Бога. Напрасно, без него диавол затянет всех в свой ад, сперва меня, потом тебя, Россию, а там – и весь мир!

– Знают они все! – грубо обрубил я опасный разговор.

И демонстративно поднял до ушей воротник «маскировочного» пальто. Но сам задумался: а что на самом деле известно господам капиталистам о реалиях советской жизни?

Из будущего я смутно помнил только Солженицына, но вроде бы он писал сильно позже, уже в пятидесятых.

Смог ли кто-нибудь из нынешних каторжан бежать из СССР? Наверняка!

Печатались ли их рассказы в Париже или Берлине? Увы, и школьный, и университетский курс литературы с историей тщательно обошли данный вопрос стороной.

Обратили ли на них внимание современники? Сделали ли хоть какие-нибудь выводы? Смогу ли я что-то изменить в случае успешного побега?

Куча вопросов, и ни единого внятного ответа!

Здум! Зду-у-у-м! – поставил точку в моих размышлениях визгливый звон.

– К обеду звонят, – совсем по-детски обрадовался Авдеич. – Шевелись скорее!

Вот ведь забавная штука – организм, как только дело к еде, так не только усталость, но всякую ересь из мозгов будто метлой вычищает!

Питание хоть и скудное, но дело поставлено четко, явно по-армейски.