Квадратное время

– Именно! – немедленно воодушевился гражданин начальник. – Ты архиверно понимаешь нашу политику!

– Но кто тогда будет созидать? – попробовал возразить я скорее для схода с опасной темы узаконенного гоп-стопа, чем из реального интереса. – Вы же понимаете сами – конкуренты за границей не дремлют. Советскому Союзу нужно строить, очень много строить: заводы, электростанции, шахты, железные дороги и дома, двигать науку, наконец!

Чекист не обманул ожиданий. Прошитая на многочисленных многочасовых партсобраниях «закладка» сработала должным образом, и на меня обрушился краткий двадцатиминутный митинг.

– Десять лет пролетарской диктатуры показали, что она есть самая широкая и самая развернутая демократия трудящихся масс, какой никогда не имела и не видела ни одна капиталистическая страна. Рабочие – народные комиссары, рабочие – вожди и командиры Красной армии, рабочие – руководители промышленности, рабочие – хозяева государственного аппарата. Волховстрой, Свирьстрой, работы на Днепрострое, строительство Семиреченской железной дороги… А сколько других примеров – все это живые памятники творчества и усилий рабочего класса СССР…{121}

Через пять минут я уже жалел о своей хитрости: живого и вполне адекватного человека как будто подменили на политграмотного зомби. Мозг отключился – кажется, я даже успел увидеть во сне кусочек поточной лекции в «римской» аудитории главного учебного корпуса УПИ.

Из гипнотического полузабытья меня вывел неожиданный вопрос:

– Вот тебя взять, например… Небось образованный?

– Инженер-электрик, – опешил я. – То есть студент, немного не дали доучиться.

– За что каэришь?

– Скауты, чтоб им провалиться. – Я постарался не уходить глубоко в детали. – Сунули трешку в довесок к году в Шпалерке.

– Пустяки же! – искренне обрадовался чекист. – Ты прекрасно держишься, после перековки будешь на свободе строить наше общее будущее! Вот увидишь, тебе еще понравится. Нам же позарез нужны хорошие электрики! Хочешь, у себя в Архангельске пристрою?

– Да как-то в Питер надеялся вернуться, – промямлил я в попытке аккуратно отказаться от неожиданной оферты, удаляющей меня от финской границы.

И тут меня осенил до крайности подлый, но при этом по-коммунистически эффективный промфинплан.

– Кстати, в Кемперпункте есть своя собственная электростанция! Английская! – с энтузиазмом начал я свою речь. – Вот бы мне ее обслуживать, реальная практика перед работой в народном хозяйстве страны. Недавно видел, как туда за взятку определили какого-то офицеришку-золотопогонника. Не понимаю, как такое допустили, он же наверняка испортит по неграмотности купленное за валюту оборудование. И вообще… – Тут я выложил последний аргумент: – Слышал, сам главный инженер не имеет специального образования!{122}

– И тут контру вперед двигают [нецензурно] сучьи, – с выражением, но без особой злобы выругался Семен. – Ну ничего, – он погрозил в пространство кулаком, – р-р-разберемся! Мы, коммунисты, умеем использовать кадры по максимуму!

Черт возьми, как он искренен!

Будь я в самом деле Обуховым, наверняка бы поверил, без сомнений и вариантов! Оттянул бы честно срок, благо при электростанции житье как в санатории. И не задумываясь, махнул бы в Архангельск, ведь при хорошей протекции лагерное прошлое – не помеха карьере советского инженера. Со спецами в СССР – реально швах, на южном побережье Белого моря и без диплома примут с распростертыми объятиями.

По всем логическим раскладам понятно – года через три закончится мое поражение в правах, к этому времени репрессии в стране окончательно утихнут, про скаутов прочно забудут. К празднику двадцатой годовщины революции останется лишь похлопотать через Семена о снятии судимости, а там и до членского билета ВКП(б) рукой подать. Дальнейшее – дело техники: если повезет, можно лет в тридцать с хвостиком стать главным энергетиком большого завода или начальником электростанции.

Чем не карьера?

Эдак повыше однокашников забраться по должностям получится, еще завидовать будут…

Короче, почему бы и нет?

Увы, в СССР нет места логике. Строить карьеру перед чисткой имени Кирова и знаменитым тридцать седьмым – форменное безумие, примерно как играть в русскую рулетку с двумя-тремя патронами в барабане. С учетом же страшной войны шансы на счастливую старость в окружении внуков становятся, мягко говоря, призрачными. Глупо питать иллюзии, лучше крепко помнить ошибку выживших: мертвые молчат, но ошалевшие от удачи везунчики хвалят мудрое руководство «великого вождя».

– Ну, значит, за справедливость! – Я мотнул в кружке чуть беловатую жидкость.

– Железно! – отозвался чекист.

Выпили, похрустели капустой…

Совершенно не к месту мне вспомнилась картинка из учебника истории. Брестская крепость. Смутный, полный дыма и остатков кирпичных стен фон. Выложенные изломанным валом трупы в фельдграу отделяют сюрреалистический лобовой накат нацистов от раненых защитников крепости, и лицо, перекошенное злостью и азартом… Лицо Семена у забинтованного командира, поднимающегося в последнюю отчаянную контратаку.