Квантовая теория недопоцелуев

Тессеракт: Извини. Дело вот в чем: я считаю, что должна больше расстраиваться. И мне кажется, что причина моего спокойствия в том, что я тоже флиртую с другими людьми.

Мило: С теми, кого я знаю?

Тессеракт: И кто теперь напрашивается на комплименты?

Мило: Это не должно ничего значить, если ты этого не хочешь. Со мной или с кем-то еще.

Тессеракт: В последнее время мне сложно понимать, чего я хочу. Но спасибо, что поговорил со мной. А что ты? Как там дела с твоей «просто подругой»?

Мило: Наверное, сейчас лучшее определение – «странно».

Тессеракт: Странно – в том смысле, что ты хочешь увидеть меня вживую на «Фронтире»?

Мило: Странно, потому что я точно хочу увидеть тебя вживую.

Тессеракт: Хорошо. Хотя я не могу давать никаких обещаний по поводу того, что будет потом.

Мило: Это ничего. Ведь я тоже.

* * *

Мы с Бекс едем на автобусе в торговый центр, где она уговаривает меня купить серое вязаное платье для ужина, больше костюмов, чем мне вообще нужно, для презентации, и новые сапоги – почти как мои старые, только на пятисантиметровых каблуках. Когда я тревожусь о том, что скажет мама про баланс на кредитке, Бекс закатывает глаза и говорит, что она будет в восторге от такого подтверждения моей нормальности. Она почти наверняка права.

Вернувшись в Ньютон, мы решаем обменяться рождественскими подарками. Я зажигаю гирлянду, обрамляющую окно, и включаю музыку на компьютере. Бекс готовит горячий шоколад в микроволновке. Мы делаем так каждый год, и мне немного грустно думать, что это наше последнее Рождество в Ньютоне.

Бекс отдает мне маленькую коробочку, завернутую в серебристую бумагу. Внутри лежит медальон – маленький, круглый, сделанный из серебра. В центре – одно слово: ХРАБРАЯ. Я обнимаю Бекс, а потом она застегивает цепочку у меня на шее.

– Не буду снимать, пока не пройдет «Фронтир», – говорю я.

Подарок для нее я вытаскиваю из стола. Он тоже крохотный. Бекс распаковывает его и настороженно смотрит на коробочку с кольцом, а потом поднимает на меня взгляд. И медленно открывает коробочку.

– Это шутка? – спрашивает она.

– Нет-нет, – говорю я. Мне не приходило в голову, что она может не понять сразу. – Загляни внутрь.

Ювелиру почти не пришлось тратить время, чтобы счистить надпись на кольце, которое ей подарили родители, и заменить одним словом: ХРАБРАЯ.

Бекс смотрит на внутреннюю поверхность и смеется.

– Спасибо, – говорит она.

– Так ты сможешь носить его дома. И, может быть, это поможет тебе рассказать им о том, чего ты хочешь.

Она обнимает меня.

– Я люблю тебя, Эви.

– Я тебя тоже люблю, Бекс.

* * *

В тот вечер мы с Лео снова идем в наш ресторанчик, пытаясь вернуть хоть какое-то волшебство в наши отношения, – хотя и не говорим об этом вслух. А потом будем вместе со всеми смотреть марафон сериала «Звездный крейсер “Галактика”» в медиазале. Это ньютоновская традиция – смотреть целый сезон научно-фантастического сериала в вечер перед итоговыми экзаменами. Мы с Лео планируем немножко опоздать, потому что я терпеть не могу унылые кадры Новой Каприки, которых полным-полном в третьем сезоне.

Поскольку вечер необычно ясный и холодный, большую части дороги до ресторанчика я смотрю на звезды. Похоже, Лео не против молчания: он время от времени улыбается мне, раскачивая нашими сцепленными руками.

Когда мы доходим до ресторанчика, наша обычная официантка провожает нас за столик, приговаривая:

– Я бы вас обоих ложкой ела!

Я смотрю ей вслед, когда она уходит.

– Думаешь, как бы применить эту ложку не по назначению? – спрашивает Лео.

Я усмехаюсь.

– Может, это из-за моего невысокого роста, но мне никогда не нравилось, когда меня считали миленькой.

Он наклоняется и целует меня в нос.

– Это твой крест.

После того как мы делаем заказ, в разговоре происходит затишье, и это уже не так уютно, как по пути сюда. Лео переворачивает вилку на столе.

– Я знаю, что между нами… все так, как есть, но… думаю, после «Фронтира» станет лучше. И стресса будет меньше, и мы сможем говорить о том, что происходит в нашей жизни.

– С этим сложно, – соглашаюсь я. – И в половине случаев я не знаю, где проходят границы. То, чем я занимаюсь на математике сейчас, – это не совсем то, с чем я работаю для «Фронтира», но близко. И мне кажется, что об этом нельзя с тобой говорить.