Квантовая теория недопоцелуев

Не знаю, может, я излишне щепетильна, но мне кажется, в ее выборе слов есть скрытый смысл – «не от мира сего», что я понимаю как «граничит с безумием». В любом случае реагировать на это бессмысленно, так что я просто улыбаюсь и говорю:

– Спасибо. Одежду выбирала Бекс.

Калеб демонстративно оглядывает меня из-за маминой спины и одними губами произносит:

– Спасибо, Бекс.

Его папа, стоящий с краю, дотягивается до Калеба за спиной у мамы и отвешивает ему легкий подзатыльник. Я усмехаюсь.

Калеб предлагает сводить всех к стендам Лео и Чандрана, чтобы ознакомиться со всем контингентом Ньютона. Перед уходом мама целует меня в щеку и говорит:

– Пиши, если тебе что-нибудь понадобится.

Она про таблетки.

– Конечно, – говорю я. Потому что пытаюсь быть приветливой.

КАЛЕБ

Оставляя своих родителей с Лео, я говорю маме:

– Твоя задача – держать Бет подальше от Эви весь оставшийся день.

– Ладно, – говорит она. – Твоя задача – рассказать этой девушке о своих чувствах.

– Это входит в планы, – отвечаю я и возвращаюсь к Эви.

Она разговаривает с каким-то парнем, который выглядит как дешевая версия Лео. Эви указывает на стенд рядом с нашим и говорит:

– Это наш сосед. Его имя – Брайан. – Она поворачивается к нему спиной и тихо произносит: – Он идиот.

Вот за это я особенно люблю Эви. Не за то, что она называет людей идиотами прямо при них (хотя это мне тоже нравится), а за то, что она использует британские обороты отца, когда представляет людей. С ее интонациями это всегда звучит так, будто она подозревает, что новый знакомый уже придумал ей прозвище.

Брайан снова тычет пальцем в наш стенд со словами:

– Я как раз объяснял кое-что твоему милому соавтору.

Эви проводит пальцем по горлу.

– Мне кажется, вам стоило бы придерживаться алгебраических представлений, потому что вы многое теряете в плане ясности, когда переходите к этим сложным моделям. – Он указывает на символы адинкра. – Они милые. – Он снисходительно улыбается Эви. – Но в них нет необходимости.

Несколько сбитый с толку, я говорю:

– Но без них мы не сможем перейти к коду коррекции ошибок, а в этом как бы весь смысл.

– Можешь не стараться, – шепчет Эви. А потом говорит громче: – Давай посмотрим стенд Брайана.

Мы заходим за разделитель. На его стенде представлено некое длинное доказательство, которое имеет значение для теории струн – по крайней мере, согласно описанию Брайана. Эви смотрит на него минуты две, а потом говорит:

– В тридцать второй строке ошибка. – Она наклоняет голову и изучает строку. – Ты можешь исправить ее, чтобы она не развенчала доказательство. Видимо, поэтому работа и прошла. Они ждут, что ты ее исправишь.

Брайан смотрит на нее, потом таращится на свой стенд, ошеломленный (какое прекрасное слово).

Эви смотрит на меня.

– Время?

Я вытаскиваю телефон, гадая, почему на одежде девчонок вечно нет карманов.

– Десять сорок семь.

– У тебя есть минимум двадцать три минуты, чтобы придумать, что сказать судьям, – говорит она Брайану.

Потом утаскивает меня обратно за разделитель.

Я изучаю ее довольное лицо.

– Там и правда ошибка?

– Ну конечно, – удивленно говорит Эви. – Я бы ни с кем так не поступила в такой момент.

– Даже с таким, как Брайан?

Она кивает.

– В мире всего около тысячи человек, способных на то же, что и я. Чем лучше они, тем лучше будет моя работа до конца моей жизни. Я не обязана его любить. – Секунду спустя она добавляет: – Слава богу.

– Но разве тебе не противно? Когда тебя унижают такие, как он или профессор Льюис?

– Разумеется, мне противно. Но ведь еще есть такие люди, как ты, и Дэвид, и профессор Бьеста, и Лео, и даже декан Сантори, который пусть и не думал, что я справлюсь, но поддерживал меня с самого начала.

Теперь я понимаю, почему Эви сказала Дэвиду, что мне все дается легко. Я живу своей жизнью, и мне не приходится постоянно разбираться в том, кто я такой. Даже сегодня сколько человек – включая ее собственную мать – уже говорили с Эви о том, как она выглядит, а не о том, что она делает. Я должен добиться большего.

Остаток встречи мы проводим болтая с Бекс, и видно, как Эви расслабляется. Когда организаторы просят гостей освободить зал для судей, я разлучаю подруг и выталкиваю Бекс за дверь.

В зале становится значительно тише, и внезапно появляется куча свободного времени, потому что стендов сто, а судей всего пять.

Через десять минут подходит один из них. Дэвид говорил, что если нам будут задавать вопросы, это хорошо. Потому что судьи не могут опросить всех за час, они проверяют только тех, кто рассматривается в первую пятерку.

Этот первый – инженер. Если и будут вопросы по коду, то от него.

Несколько минут он молча изучает стенд, потом ведет пальцами по символам адинкра и задерживается на блоках с кодом коррекции ошибок. Он переводит взгляд на меня.

– Это очень интересно.

– Мы тоже так думаем, – говорю я.

Его взгляд возвращается к стенду.

– Ваши имена стоят в алфавитном порядке?

– Нет, сэр, – говорю я. – В порядке интеллектуального вклада.

Таково правило, и он это знает. Эви начинает глубоко дышать. Она не готова говорить, так что я продолжаю: