Квантовая теория недопоцелуев

– Математикой занималась Эвелин. Она написала уравнения и спроектировала модели. Я создал программу, чтобы свернуть символы адинкра и найти симметрию. Я также могу ответить на вопросы про код Хэмминга.

Он скептически смотрит на нас.

– Работа сама по себе довольно впечатляющая, – говорит он. – Я понимаю искушение поставить ее имя первым. Это привлечет общественное внимание, если первый приз впервые получит девушка.

Эви, играющая своим медальоном, наконец говорит:

– У вас есть вопросы по математике? Работу может быть непросто понять, если не увидеть основ. – Она дарит ему обманчиво милую улыбку.

Эви отвечает на его вопросы долго, подробно и технично. Я занимался этой работой вместе с ней несколько месяцев, но сам не могу понять ее ответы.

Затем он заваливает меня вопросами о программном синтаксисе и значении кода коррекции ошибок, но Дэвид и Бекс хорошо нас подготовили, и он не спрашивает у меня ничего, на что я не отвечал бы раньше. В итоге он говорит, что пришлет математиков из жюри для подробного анализа. Из-за его интонаций это звучит как угроза, но Эви отвечает:

– Это хорошая идея.

Он смотрит на нее, пытаясь понять, нет ли в ее словах сарказма, но лицо Эви непроницаемо.

Когда он уходит, она говорит достаточно громко, чтобы ее услышали:

– Эй, Калеб, знаешь, как называют физиков, проваливших экзамены?

Инженер оборачивается на нее, и мне интересно, слышал ли он эту шутку раньше.

Эви могла только что уничтожить все наши шансы на победу, но мне плевать.

ЭВИ

Через несколько минут после ухода инженера подходит еще один судья. Это не математик, а физик из Чикагского университета. Я обожаю его труды – настолько, что впадаю в легкую эйфорию. У профессора Сингха дорогая стрижка, как будто каждую прядку подрезали по отдельности, а его рубашка с воротником на пуговицах ярко-оранжевого цвета. Похоже, у физиков такое же требование к харизме, как у математиков к ее отсутствию.

Он улыбается.

– Мисс Бэкхем и мистер Кович, я ждал этого с нетерпением.

Он достает из кармана очки для чтения, надевает их и смотрит на экран телефона, слегка качая головой.

– Простите, – говорит он. – Я назвал коллегу невеждой, и он обиделся. Но невежда – это не то же самое, что глупец, верно?

– Нет, – говорит Калеб. – Не то же самое.

Мы обмениваемся довольным взглядом.

– Ну что ж. – Точка зрения профессора Сингха доказана, и он простирает к нам руки. – Расскажите мне о вашем проекте.

Я объясняю, почему мы занялись этим проектом, и рассказываю о математической работе, которая привела к символам адинкра.

– Да, да, – говорит профессор Сингх, – я обо всем этом читал в вашей работе. Давайте вступим на новую почву. Вы упомянули в своей работе симуляцию Бустрёма, но недолго задержали на ней внимание.

Калеб пихает меня локтем.

– Доктор Сингх, – осторожно говорю я, – вы же знаете, что доказательств этой теории нет.

– Пока нет, но если весь наш мир написан компьютерным кодом, то эта теория начинает вызывать больше доверия, не так ли?

Я улыбаюсь ему в ответ.

– А вы – нарушитель спокойствия.

Профессор Сингх смотрит на наш стенд.

– И вы тоже, – говорит он. – Развлекитесь как следует во время сегодняшнего выступления. Вы коснулись серьезной идеи. Не дайте сорнякам ее задушить.

Когда он уходит, мы с Калебом поворачиваемся друг к другу, широко улыбаясь и распахнув глаза.

– «Сегодняшнее выступление»?! – одними губами говорит он.

Я хочу броситься ему в объятья, но пытаюсь быть взрослой, так что слегка подпрыгиваю на цыпочках.

– Ты не нервничала, пока говорила с ним, – говорит Калеб.

Я мотаю головой.

– Нет, но мы ему приглянулись.

В конце часа к нам подходит еще один судья – математик. Он и не враждебен, как инженер, и не восхищен, как профессор Сингх, но я без проблем отвечаю на его вопросы. А потом все заканчивается.

Обед проходит в напряжении. Финалистов объявят в конце, так что никому не хочется болтать. Я не вижу надежды на лицах Лео и Чандрана, а мы с Калебом держим свое приятное волнение при себе. Профессор Сингх – лишь один из судей. Еще ничего не решено.

На трибуну выходит парень, который приветствовал нас вчера вечером. Я хватаю Калеба за руку.

Нам говорят, что все, кто прошел на этот этап, должны гордиться, что в процессе отбора 132 участников было рассмотрено более 500 работ и что в 5 работах, прошедших в финал, применялись инновационные математические инструменты, они внесли значительный вклад в физику и отличаются оригинальностью мышления. Парень называет имена финалистов в алфавитном порядке, и это значит, что наши с Калебом имена звучат первыми. И потом я попадаю в объятья Калеба и не слышу других фамилий.

От Калеба меня отрывает декан Сантори, обнимает и говорит:

– Я очень тобой горжусь, Эвелин. Я знаю, что ты преодолела, чтобы попасть сюда. – Потом он похлопывает Калеба по предплечью. – И тебе мои поздравления, Калеб.

Он признал, что наш проект – преимущественно моя заслуга. Я часто моргаю, чтобы сдержать слезы.