Читаем Лаборатория понятий. Перевод и языки политики в России XVIII века. Коллективная монография полностью

Составитель перевода нигде не упоминает о своем источнике. Очерк «Précis du procès de M. le comte de Morangiés contre la famille Verron» был опубликован в 1773 году без указания автора[1287]. Несмотря на это, у нас есть основания полагать, что переводчик знал имя сочинителя. В 1777 году описание было помещено в полном собрании сочинений Вольтера вместе с другими текстами, посвященными рассуждениям о различных судебных вопросах[1288]. В частности, в один из томов собрания было включено «Essai sur les probabilités en fait de justice» (1772) — первое произведение, которое Вольтер написал в связи с публичными дебатами, развернувшимися вокруг судебного дела Моранже против Веррон[1289]. В третьей книге «Театра судоведения» текст, следующий за «Описанием тяжбы Графа Моранже с фамилией Веррон», является частичным переводом этого эссе Вольтера под заглавием «Опыт о правдоподобностях, по коим должно доходить до заключения по судебным делам»[1290]. Стремясь защитить графа Моранже, Вольтер посвятил эссе проблеме истинности доказательств, на основе которых принимались судебные решения. Здесь философ сконцентрировал внимание на деле Моранже, но также использовал метод подбора примеров из разных историй, некоторые из которых были взяты из сборников causes célèbres Гайо де Питаваля, как и дело господина Англада[1291]. Воспользовавшись размышлениями Вольтера, Новиков проиллюстрировал важность осторожного и сбалансированного подхода к делу судьи, на плечи которого ложился груз ответственности при вынесении вердикта по уголовным делам.

Изучение текстов судебных кейсов, переведенных Новиковым, позволяет говорить о том, что он не акцентировал внимание на «политических» аспектах рассмотренных дел, а обратился к характеристике процессуальных элементов. Возможно, в условиях начала революционных событий во Франции переводчик-составитель решил не раскрывать личность французского философа, у которого он нашел размышления о правильном подходе к правосудию. Примечательно, что при переводе Новиков никак не изменил временную форму глаголов, оставив изложение в настоящем и будущем временах, как это было в эссе Вольтера, в котором писатель стремился оказать влияние на ход дела, обращаясь к общественному мнению.

Enfin Mr. de Morangiés reconnu aujourd’ hui innocent par toute la cour, par tous les hommes éclairés dont Paris abonde, par toutes les provinces, par tous les Officiers de l’ armée, sera-t-il déclaré coupable par les formes?

Attendons respectueusement l’ arrêt d’ un Parlement dont tous les jugemens ont eu jusqu’ici les suffrages de la France entière.

L’ Auteur de ce Précis s’est trompé en parlant des Reconnaissances, elles sont dans la forme suivante <…>[1292].

[Voltaire]. Précis du procès. P. 28.

Напоследок Граф Моранжие, ныне признанный за невиннаго всем Двором, всеми просвещенными людьми и всеми военными чиновниками, уже ли судом объявлен будет виновным?

Мы с почтением ожидать будем Парламентскаго решения. Все определения сего Судилища заслуживали одобрение целой Франции.

Новиков. Театр судоведения. Ч. 3. С. 107.

Повествование в настоящем и будущем временах в переводе, следуя за оригиналом, не позволяло понять, каким судебным решением окончилась тяжба. Составитель ничего не написал о ее исходе, резко оборвав рассказ. Судя по всему, он полагал, что его читатель вполне понимал, о чем идет речь, и знал об участии Вольтера в обсуждении дела и, возможно, даже о его исходе в пользу обвиняемого. В основном перевод не содержал явных высказываний точки зрения составителя-переводчика. Принимая во внимание рост контроля за книгопечатанием в Российской империи начала 1790‐х годов, мы можем предположить, что составитель воздержался от комментариев по существу дела и решил не делать акцент на обращении Вольтера к французской публике в начале 1770‐х годов, которое получило тогда большой резонанс в обществе. Только в одном месте он позволил себе добавить примечание, выразив свое мнение о доверии красноречивым стряпчим[1293].

Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде
Конец институций культуры двадцатых годов в Ленинграде

Сборник исследований, подготовленных на архивных материалах, посвящен описанию истории ряда институций культуры Ленинграда и прежде всего ее завершения в эпоху, традиционно именуемую «великим переломом» от нэпа к сталинизму (конец 1920-х — первая половина 1930-х годов). Это Институт истории искусств (Зубовский), кооперативное издательство «Время», секция переводчиков при Ленинградском отделении Союза писателей, а также журнал «Литературная учеба». Эволюция и конец институций культуры представлены как судьбы отдельных лиц, поколений, социальных групп, как эволюция их речи. Исследовательская оптика, объединяющая представленные в сборнике статьи, настроена на микромасштаб, интерес к фигурам второго и третьего плана, к риторике и прагматике архивных документов, в том числе официальных, к подробной, вплоть до подневной, реконструкции событий.

Валерий Юрьевич Вьюгин , Ксения Андреевна Кумпан , Мария Эммануиловна Маликова , Татьяна Алексеевна Кукушкина

Литературоведение
Литература как жизнь. Том I
Литература как жизнь. Том I

Дмитрий Михайлович Урнов (род. в 1936 г., Москва), литератор, выпускник Московского Университета, доктор филологических наук, профессор.«До чего же летуча атмосфера того или иного времени и как трудно удержать в памяти характер эпохи, восстанавливая, а не придумывая пережитое» – таков мотив двухтомных воспоминаний протяжённостью с конца 1930-х до 2020-х годов нашего времени. Автор, биограф писателей и хроникер своего увлечения конным спортом, известен книгой о Даниеле Дефо в серии ЖЗЛ, повестью о Томасе Пейне в серии «Пламенные революционеры» и такими популярными очерковыми книгами, как «По словам лошади» и на «На благо лошадей».Первый том воспоминаний содержит «послужной список», включающий обучение в Московском Государственном Университете им. М. В. Ломоносова, сотрудничество в Институте мировой литературы им. А. М. Горького, участие в деятельности Союза советских писателей, заведование кафедрой литературы в Московском Государственном Институте международных отношений и профессуру в Америке.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Дмитрий Михайлович Урнов

Биографии и Мемуары / Литературоведение / Документальное