Лакомый кусочек

Когда они вышли в гостиную, Мэриен сразу поняла: офисные девственницы чутко зафиксировали, что Леонард один и доступен. Они обступили его, прижав к стене на нейтральной территории, причем две стояли по бокам, отрезав ему путь к отступлению с флангов, а третья оказалась прямо перед ним. Одной рукой он оперся о стену для равновесия, а в другой держал стеклянную кружку с пивом. В процессе разговора он постоянно скользил взглядом по трем лицам, словно не хотел слишком долго смотреть ни на кого из них. На его лице, которое приобрело бело-серый оттенок плохо пропеченной корочки пирога и непривычно одутловатый вид, застыло смешанное выражение подозрительности, скуки и тревоги. Но девицам, похоже, все же удалось выжать из него какие-то слова, потому что Мэриен услышала восторженный вопль Люси: «Телевидение! Это так интересно!» – и сдержанное хихиканье двух других. Леонард припал к кружке и отпил изрядный глоток пива.

Мэриен раздавала оливки, когда увидела, что к ней, покинув мужскую территорию, приближается Джо.

– Привет! – кивнул он ей. – Спасибо за приглашение! У Клары так редко получается вырваться из дома.

И они оба поглядели на Клару, которая, стоя около дивана, оживленно болтала с женой одного из «мыльных мужиков».

– Я о ней очень беспокоюсь, – продолжал Джо. – Мне кажется, ей приходится гораздо труднее, чем многим другим женщинам. Такая жизнь вообще очень трудна для любой женщины, окончившей университет. Она осознает, что у нее развитый ум, профессора прислушиваются к тому, что она им говорит, относятся к ней как к разумному человеку, но когда она выходит замуж, ее ядро подвергается вторжению…

– Ее что? – переспросила Мэриен.

– Ее ядро. Средоточие ее личности, то, что она создала, ее образ самой себя, если угодно.

– А, ну да, – кивнула Мэриен.

– Ее женская натура и ее ядро на самом деле находятся в противостоянии, ее женская натура требует от нее пассивности…

У Мэриен на секунду возникло видение огромного шарообразного пирога с шапкой из взбитых сливок и пьяных вишенок, парящего в воздухе над головой Джо.

– …и она позволяет мужу захватить ее ядро. А уж когда появляются дети, она просыпается в одно прекрасное утро и осознает, что внутри у нее ничего не осталось, она – полая, и ей уж не понять, кто она такая, потому что ее ядро разрушено. – Он слегка покачал головой и отпил из стакана. – Я вижу, как это происходит с моими студентками. Но предупреждать их об опасности бесполезно.

Мэриен оглянулась на увлеченную беседой Клару, одетую в простенькое бежевое платье, с длинными волосами желтовато-грушевого оттенка. «Интересно, – подумала она, – Джо когда-нибудь сообщал Кларе, что ее внутреннее ядро разрушено?» И у нее тут же возник образ яблока с червяками внутри. Она не отрывала взгляда от Клары, а та вдруг выразительно взмахнула рукой, и «мыльная жена» отшатнулась от нее с выражением ужаса на лице.

– Хотя, разумеется, осознание этого ничего не меняет, – продолжал разглагольствовать Джо. – Так происходит вне зависимости от того, осознаешь ты это или нет. Может быть, женщинам вообще надо запретить поступать в университеты, тогда потом у них и не возникнет сожалений по поводу того, чего они лишили себя в плане интеллектуальной жизни. Например, когда я предлагаю Кларе заняться чем-нибудь, записаться, например, на вечерние курсы, она только с усмешкой смотрит на меня.

Мэриен посмотрела на Джо с нежностью, смешанной с пьянящей легкостью от выпитого. Она представила себе, как он хлопочет по дому, бегая в одной майке, размышляя об интеллектуальной жизни, моя посуду и небрежно отрывая марки от почтовых конвертов; интересно, а что он потом делает с этими марками. Ей захотелось обнять его, приголубить, утешить, убедить, что Кларино ядро на самом деле вовсе не разрушено и что все будет хорошо; ей захотелось чем-то вознаградить Джо взамен. И она протянула ему блюдо с оливками.

– Вот, возьми!

За спиной Джо распахнулась входная дверь, и в квартиру влетела Эйнсли.

– Прошу прощения, – бросила Мэриен, покидая Джо.

Она поставила блюдо на музыкальный центр и бросилась наперерез Эйнсли: надо было ее предупредить.

– Привет! – запыхавшимся голосом произнесла та. – Извини, что опоздала, но просто у меня возникло желание начать паковать вещи…

Мэриен увлекла ее в спальню, надеясь, что Лен не заметил прихода Эйнсли. Бросив взгляд в угол комнаты, она удостоверилась, что тот по-прежнему плотно окружен девицами.

– Эйнсли, – начала она, когда обе оказались наедине с горой пальто. – Лен здесь и, боюсь, он сильно пьян.

Эйнсли разоблачилась: она была великолепна. На ней было зеленоватое, с бирюзовым оттенком, платье, и в тон платью подобраны тени для век и туфли; тщательно завитые локоны сияли. Кожа тоже сияла, подсвеченная обилием гормонов, живот еще не выпирал.

Прежде чем ответить, она придирчиво оглядела себя в зеркале.