Лакомый кусочек

– Да что ты? – произнесла она, иронически вытаращив глаза. – Знаешь, Мэриен, теперь это меня ни капельки не волнует. После нашего разговора днем я поняла, что мы во всем разобрались, и теперь можем оба вести себя как взрослые люди. Ему больше нечего сказать такого, что бы меня расстроило.

– Но, – продолжала Мэриен, – по-моему, он очень расстроен. Так говорит Клара. Видимо, он пока поживет у них в доме. Я видела его, когда он вошел: выглядит ужасно! Так что надеюсь, ты не скажешь ничего, что еще больше расстроит его?

– Мне нет смысла, – беззаботно заявила Эйнсли, – вообще с ним разговаривать.

Тем временем в гостиной сгрудившиеся за невидимой оградой своей территории «мыльные мужики» разошлись вовсю. Оттуда то и дело слышались взрывы хохота: кто-то рассказывал неприличные анекдоты. Женский гомон тоже стал громче и возбужденнее, и отдельные женские арии, казалось, старались перекрыть баритоны и басы. Когда из спальни появилась Эйнсли, все присутствующие, не сговариваясь, подались к ней: некоторые из «мыльных мужиков» предсказуемо покинули свои позиции и поспешили знакомиться, а их жены, всегда остававшиеся начеку, вскочили с дивана и торопливо шагнули вперед, чтобы их опередить. Эйнсли безучастно улыбалась.

Мэриен отправилась на кухню налить стакан для Эйнсли, а заодно и обновить свой. Строгий порядок на кухне, где бутылки и стаканы еще недавно стояли стройными рядами, в процессе вечера был полностью нарушен. Раковина была завалена тающими кубиками льда и объедками с тарелок, гости не знали, куда девать косточки от оливок, и тоже сбрасывали их в раковину, здесь же валялись осколки битого стекла; бутылки, полупустые и опорожненные, стояли повсюду – на кухонной стойке, и на столе, и на холодильнике, а на полу была лужа непонятно чего. Но чистые стаканы еще оставались. Мэриен наполнила один для Эйнсли.

Выйдя из кухни, она услышала голоса из спальни.

– Да ты даже симпатичнее, чем твой голос в телефоне!

Это был голос Люси. Мэриен сунула голову в спальню. Там стояла Люси, устремив взгляд из-под серебряных век на Питера. Он возвышался перед ней с фотоаппаратом в руках и с мальчишеской, правда, глуповатой ухмылкой на лице. Значит, Люси сняла осаду с Леонарда. Наверное, поняла, что это бесполезное занятие: она всегда была куда прозорливее в таких делах, чем другие две девицы. Но какими же умилительными выглядели ее потуги очаровать Питера, хотя нет, скорее, жалкими. Ведь Питер снят с аукциона окончательно и бесповоротно, как будто уже был женат.

Мэриен усмехнулась и удалилась, но не раньше чем ее заметил Питер и преувеличенно радостным голосом, видимо, почувствовав себя виноватым, крикнул, взмахнув фотоаппаратом:

– Салют, милая! Вечеринка удалась на славу! Пора всем фотографироваться!

Люси с улыбкой обернулась к двери, и ее серебряные веки приподнялись, точно оконные жалюзи.

– Это тебе, – произнесла Мэриен, врезаясь в плотный круг «мыльных мужиков» и передавая Эйнсли стакан.

– Спасибо, – ответила та и взяла стакан с рассеянным взглядом, который, по мнению Мэриен, предвещал беду.

Она проследила за взглядом Эйнсли. С другого конца комнаты на нее в упор смотрел Лен, приоткрыв рот. Милли и Эмми упрямо продолжали удерживать его в плену. Милли теперь сместилась с фланга в центр, стараясь своей широкой юбкой блокировать ему пространство для маневра, а Эмми перемещалась взад-вперед, точно разыгрывающий защитник в баскетболе; но один фланг все же остался оголенным. Мэриен снова взглянула на Эйнсли – и как раз вовремя: та улыбнулась. Манящей улыбкой.

И тут раздался стук в дверь. «Пойду открою, – подумала Мэриен, – ведь Питер занят в спальне». Она распахнула дверь, и перед ней возникло обомлевшее лицо Тревора. За его спиной стояли двое других и еще незнакомая фигура, вероятно, женская, в мешковатом пальто из шотландского твида, темных очках и длинных черных гетрах.

– Мы не ошиблись квартирой? – спросил Тревор. – Здесь живет Питер Уолландер? – Он явно ее не узнал.

Мэриен внутренне содрогнулась. Она напрочь про них забыла. Да ладно, в квартире было так шумно и царила такая суматоха, что Питер, может быть, и не заметит их появления.

– О, я рада, что вы пришли, входите! Кстати, я – Мэриен!

– Ха-ха-ха! Ну, конечно! – завопил Тревор. – Какой же глупец! Я тебя даже не узнал, дорогая, ты так элегантна! Тебе надо носить красное почаще!

Тревор с Фишем и незнакомка прошли внутрь, но Дункан так и остался стоять за порогом. Он взял ее за руку, вытянул в коридор и закрыл за ней дверь.

Некоторое время он стоял молча, глядя на нее исподлобья и изучая каждую новую деталь ее внешности.

– Ты не предупредила, что это маскарад, – буркнул он наконец. – Ты в кого вырядилась, черт побери?

У Мэриен от отчаяния опустились плечи. Значит, она не выглядит «просто изумительно»?

– Ты просто раньше не видел меня в выходном наряде, – слабым голосом ответила она.

Дункан захихикал.

– Больше всего мне нравятся эти серьги. Из какой помойки ты их вытащила?

– Перестань! – жалобно воскликнула она. – Входи и выпей.