Лакомый кусочек

Мэриен снова перевела взгляд на экран и попыталась сосредоточиться на событиях фильма. Хотя она невольно обрадовалась, что этот парень так неожиданно материализовался в соседнем кресле, ее радость была совершенно иррациональной: она не собиралась вступать с ним в разговор и, более того, надеялась, что он не заметил и не заметит ее в зрительном зале. Он, похоже, был захвачен происходящим на экране, целиком поглощен событиями вестерна и своей едой – что же могло издавать этот противный сухой треск? – поэтому, если она будет сидеть тихонько, вряд ли он обратит на нее внимание. И все же ее охватило тревожное ощущение, что он прекрасно знал, кто сидит рядом, узнав ее задолго до того, как она его заметила. Она смотрела на бескрайнюю прерию перед собой. А рядом раздражающе мерно раздавалось тихое потрескивание.

Всадники переходили реку вброд, с ними еще была блондинка в мятом платье – и тут Мэриен ощутила, как ее левую руку пронзил странный импульс. Руке захотелось вытянуться влево и тронуть парня за плечо. Рука словно зажила независимой жизнью: ведь сама Мэриен этого вовсе не хотела. Она заставила пальцы вцепиться в подлокотник. «Не надо, – мягко укорила она руку, – а не то он еще закричит». Но у нее возникло опасение, что теперь, когда она старалась на него больше не глядеть, если ее рука потянется к нему, то наткнется лишь на темную пустоту или плюшевую обивку кресла.

Звуковая дорожка фильма ожила, и воздух наполнился возгласами и улюлюканьем: это отряд индейцев выскочил из засады и бросился в атаку. Когда же атака была отбита, крики стихли и воцарилась тишина, она уже больше не слышала доносившегося слева монотонного, как тиканье часов, потрескивания. Она украдкой повернула голову: никого. Значит, парень ушел, или же его вообще тут не было, а может, это был вообще кто-то другой.

Огромный ковбой, затмивший собой весь экран, целомудренно прикоснулся губами ко рту блондинки.

– Хэнк, значит ли это, что… – прошептала она.

Скоро наступит закат.

А потом очень близко, так что Мэриен даже почувствовала дыхание на своих волосах, кто-то шепнул:

– Это тыквенные семечки.

Ее сознание смиренно зафиксировало эту информацию. Конечно, тыквенные семечки, мысленно повторила она, почему бы и нет?

Но ее тело вздрогнуло – и сразу же одеревенело. Когда же она справилась с этим чисто рефлекторным сокращением мышц и смогла обернуться, позади никого не было.

Она просидела весь финальный эпизод фильма, не шелохнувшись, почти убедив себя, что стала жертвой изощренной галлюцинации.

«Значит, я просто схожу с ума, – думала она, – как и все вокруг. Какая досада. Хотя, наверное, теперь многое изменится».

И когда в зале, после короткого кадра с развевающимся флагом и бравурной музыкой, вспыхнул свет, она не поленилась и рассмотрела пол под креслом, где (вероятно) сидел парень. Там она обнаружила кучку белых скорлупок. Они были как примитивный знак, вроде горки камешков на дороге, или узора из палочек, или зарубок на стволе дерева, отмечающих маршрут или указывающих на некую цель впереди, но, внимательно разглядывая скорлупки несколько минут, пока группка зрителей протискивалась мимо нее вдоль кресел к выходу, она так и не смогла их расшифровать. «Но по крайней мере, – думала она, выйдя из кинотеатра, – на сей раз он оставил зримый след».

Она, не торопясь, добралась до дому. Ей не хотелось вторгаться в квартиру в разгар важных событий. Дом, насколько она могла судить со стороны, был объят темнотой, но когда она вошла в общую прихожую и включила верхний свет, из гостиной к ней выплыла фигура. Эта была домовладелица, старающаяся даже в бигуди и в фиолетовом фланелевом халате выглядеть благообразно.

– Мисс Макэлпин, – начала она, нахмурившись, – я очень недовольна. Я уверена, что слышала… Сегодня вечером вместе с мисс Тьюс к вам поднялся мужчина, и я уверена, что не слышала, как он спустился. Разумеется, я вовсе не имею в виду, что… я знаю, что вы обе приличные девушки, но тем не менее ребенок…

Мэриен взглянула на часики.

– Ну, не знаю, – с сомнением протянула она. – Я не думаю, что могло произойти нечто подобное. Возможно, вы ошиблись. Во всяком случае, уже второй час ночи, и Эйнсли, когда она дома, обычно ложится спать раньше.

– Так я и подумала, то есть я хочу сказать, что сверху не было слышно голосов… не то чтобы я имела в виду…

«Вот мерзкая тетка, как же она любит все вынюхивать», – подумала Мэриен.

– Ну, значит, она точно легла спать, – весело резюмировала она. – И если кто-то и был у нее в гостях, то ушел на цыпочках, чтобы вас не побеспокоить. Но утром я с ней поговорю и передам ваши опасения.

Она улыбнулась, постаравшись максимально обнадежить домовладелицу, и побежала вверх по ступенькам.

«Ах, Эйнсли, лицемерка несчастная, – думала она, поднимаясь по лестнице, – и я же еще ее и выгораживаю. Впрочем, как там говорится про соринку в глазу ближнего и про бревно в своем? И как же мы завтра утром проведем его или пронесем его останки, мимо этой зоркой стервятницы?»