Лакомый кусочек

Она усиленно его исполняла, потому что в середине дня случилось непредвиденное. Сегодня утром должен был стартовать общегородской опрос о новом растворимом томатном супе, запланированный еще на октябрь, но с тех пор постоянно откладывавшийся и доводившийся до ума. Рекордное число интервьюеров – практически все имеющиеся в наличии у компании – должно было десантироваться к дверям чуть ли не всех домов в городе и появиться перед ничего не подозревающими домохозяйками с картонными лоточками на шее, как девчонки, раздающие бесплатные сигареты в рамках промокампании (Мэриен в разговоре с Люси пошутила, что их лучше было бы обрядить в перья и чулки-сеточки), только на лоточках у них должны были стоять два картонных стаканчика: один с натуральным томатным соком, другой – с порошковым томатным супом, а рядом – кувшинчик с водой. Домохозяйка должна была сперва отпить сок, потом интервьюер у нее на глазах смешивал порошковый томатный суп с водой и давал продегустировать, и респондентка должна была изумиться быстроте приготовления супа и натуральности его вкуса: «Добавь воды, размешай – и суп готов!» – гласил предварительный вариант рекламного слогана. Но если бы этот опрос провели в октябре, все могло бы получиться лучше некуда.

К несчастью, снег, который и без того уже лежал пять необычно пасмурных дней, в десять утра сегодня повалил снова – и не порхающими белыми хлопьями, не короткими снежными зарядами, а буквально стеной. Миссис Боге́ пыталась вымолить у начальства согласие опять отложить опрос, но тщетно.

– Мы же работаем с людьми, а не с машинами! – заявила она в телефонную трубку достаточно громко, так что ее голос был слышен во всем отделе даже из-за закрытой двери ее застекленной кабинки. – В такую метель просто невозможно выйти на улицу!

Но сроки поджимали, а опрос уже и так несколько раз переносили, и откладывать его было никак нельзя, к тому же сейчас отсрочка даже на один день будет равноценна трехдневному простою – а все из-за неудобного Рождества. И вот весь выводок миссис Боге́ жалобно кудахча, побрел сквозь густой снегопад.

Все утро офис напоминал базу поисково-спасательной операции в зоне бедствия. Телефоны разрывались от звонков несчастных интервьюеров. Их автомобили, не заправленные антифризом и не оснащенные зимними шинами, глохли и застревали в снежных заносах, замерзшие дверцы прищемляли пальцы, а крышки багажников падали на головы. Картонные стаканчики сметались с лоточков порывами морозного ветра и катились по дорожкам и лужайкам, расплескивая кроваво-красное содержимое по снегу и на интервьюеров, а если интервьюеры уже успевали позвонить в дверь, то и на домохозяек, вышедших за порог. У одной интервьюерши лоток сорвался с шеи и взмыл ввысь, точно бумажный змей; другая пыталась укрыть свой лоток от ветра под пальто, но оба стаканчика опрокинулись и вымочили ее всю до нитки. А после одиннадцати утра в офисе появились и сами интервьюеры, всклокоченные, вымазанные красными потеками, чтобы – в зависимости от темперамента – отказаться от задания, объяснить свою неудачу или удостовериться в собственной значимости как эффективного научного инструмента анализа общественного мнения; а миссис Боге́ вдобавок приходилось принимать на себя взрывы гнева обитателей корпоративного олимпа, не признававших никаких снежных бурь помимо учиненных по их воле. Следы недавних разбирательств все еще виднелись на ее лице, когда она лавировала между жующими сотрудницами. Притворяясь разгневанной или расстроенной, она на самом деле сохраняла благодушие, но сейчас, излучая благодушие, она напомнила Мэриен надменную даму в широкополой шляпе, которая выступает с благодарственной речью перед членами женского клуба, а сама чувствует, как по ее ноге ползет сороконожка.

Мэриен перестала прислушиваться сразу к нескольким разговорам и позволила звукам голосов, наполняющих помещение, слиться в бессмысленную мешанину слогов. Она доела сэндвич с джемом и отправилась за куском торта. Вид снеди на столе возбудил у нее чувство голода: все эти горы еды, эти меренги, и сахарная глазурь, и шоколадный крем, и все эти вредные сочетания жира и сахара, это изобилие сытных лоснящихся яств… Когда она вернулась с куском бисквита, Люси, только что беседовавшая с Эмми, уже болтала с Милли, поэтому стоило Мэриен снова сесть на свое место, как ей пришлось волей-неволей слушать их беседу.

– …естественно, они понятия не имеют, что с этим делать, – говорила Люси. – Не станешь же ты просить кого-то: «А будь добр, прими ванну!» То есть это не слишком вежливо.

– И в Лондоне так грязно, – сочувственно произнесла Милли. – Вечером встречаешь мужчин, а у них белые воротнички черные от грязи, буквально черные. Там везде сажа.

– Да, это уже давно так, и становится все хуже и хуже, и зашло так далеко, что им стыдно даже просто попросить друзей…

– Это вы о ком? – спросила Мэриен.