Лакомый кусочек

На мгновение ей почудилось, что все они, их души и даже их тела, накрыли ее с головой, точно волна морского прибоя. Наступит время, и она станет – да нет, уже стала такой же; она стала одной из них, ее тело все то же, ее собственное, но смешалось с массой других тел, которые наполнили помещение с расставленными повсюду цветами удушливо приторным органическим ароматом; и она почувствовала, что задыхается в густом Саргассовом море женских особей. Она набрала полную грудь воздуха и постаралась мысленно вползти обратно внутрь своего «я» – так чуткое морское существо поспешно отдергивает щупальца; ей захотелось оказаться возле чего-то твердого, надежного, возле мужчины: ей захотелось, чтобы здесь был Питер, а она бы протянула к нему руку и крепко схватила, чтобы не быть всосанной в водоворот. У Люси на запястье был золотой браслетик. Мэриен пристально, сосредоточенно глядела на него, словно пыталась вползти в этот золотой обруч и туго затянуть на себе, чтобы воздвигнуть непробиваемую преграду между собой и бесформенной желеобразной массой тел.

Она отметила про себя, как тихо стало вокруг. Кудахтанье прекратилось. Она подняла голову: миссис Боге́ стояла в дальнем конце помещения у стола с вздернутой рукой.

– Сегодня, когда мы все здесь собрались в неофициальной обстановке, – начала она со сладкой улыбкой, – я хочу воспользоваться случаем и сделать приятное объявление. Мне тут недавно напела птичка, что одна из наших девушек собирается выйти замуж. Я уверена, мы все хотим пожелать Мэриен Макэлпин большого счастья в новой жизни!

Раздались удивленные ахи и восторженные охи, а потом все как по команде вскочили и набросились на Мэриен, утопив ее в поздравлениях, засыпав вопросами вперемешку с шоколадными крошками, ароматной пудрой и радостными поцелуями. Мэриен пришлось встать, и она тут же оказалась прижатой к обширной груди миссис Гандридж. Она еле отлепилась от нее и, вжавшись в стену, запунцовела – но больше от гнева, нежели от смущения. Кто-то проболтался, кто-то на нее настучал. Должно быть, это мерзавка Милли.

Она повторяла: «Спасибо», «сентябрь» и «март» – единственные три слова, уместные для ответа на кучу вопросов, которыми ее забросали. «Чудесно!» и «Замечательно!» кричал хор голосов. Троица офисных девственниц стояла в стороне, жалобно улыбаясь. Миссис Боге́ тоже воздержалась от поздравлений. Судя по интонации, с какой она произнесла это сообщение, и исходя из того факта, что она сделала это публичное объявление без предупреждения или предварительной консультации с невестой, она ясно дала понять Мэриен, что та должна вскоре уйти с работы, хочет она того или нет. Мэриен было известно, и из циркулировавших по офису сплетен, и после того, как молоденькую машинистку уволили почти сразу после зачисления в штат, что миссис Боге́ предпочитала, чтобы ее сотрудницы были либо незамужними, либо зрелыми ветераншами офисного труда, от кого давно уже не следовало ожидать внезапных беременностей. А новобрачные, как кто-то подслушал ее размышления, отличаются ненадежностью.

Миссис Грот из бухгалтерии тоже держалась особняком, и улыбка на ее губах казалась приклеенной и ядовитой. «Готова поспорить, что ее праздничное настроение вконец испорчено, – подумала Мэриен, – ведь на моем пенсионном плане можно теперь поставить крест».

Выйти из здания на холодный воздух было все равно что распахнуть окно в жаркой душной комнате. Ветер утих, почти стемнело, но ярко освещенные витрины магазинов и рождественские уличные украшения, все эти звезды, сосульки и снежинки, заставляли тихий падающий снег искриться подобно гигантскому искусственно подсвеченному водопаду. Под ногами снега было куда меньше, чем она ожидала. Многочисленные пешеходы превратили снежный покров на тротуаре в бурое месиво. Снежная буря началась уже после того, как Мэриен вышла из дому, оказавшись в итоге без резиновых сапог. Когда она дошла до станции подземки, ее ноги были насквозь мокрые.