Ласковые игры

Охотник лежал на кровати, его обнаженное тело скрывалось под блестящим лиловым шелком. В этот раз Шах не стала стесняться, почти смело сбросила полотенце и выжидающе легла рядом. Холли-Билли придвинулся к девушке, поделился одеялом и… отвернулся к соседней стенке. Шахерезада долго прислушивалась к его дыханию, пытаясь понять, спит или нет, пока не бросила эту затею – дыхание не менялось.

Решив, что охотник все-таки уснул, девушка осторожно прижалась к его широкой спине, удобно устроив голову между лопаток. Тепло. Тепло и горько. Спокойствие мужчины она растолковала однозначно – безразличие. В голову полезли старые мысли о собственной никчемности, непривлекательности. Конечно, я для него просто пушистая кошечка… Она невольно потерла ноги друг о друга, и слово «пушистая» сразу приобрело обидный оттенок. Кошечка… или несчастная шиншилла, которую нужно спасать от живодеров. Маленькая, беззащитная тварь… не женщина. Нет!

Решив окончательно расстроиться и приуныть, Шахерезада тихонько погладила охотника по боку. «Точно не нравлюсь!» – сделала поспешный вывод.

– Да нравишься ты мне, нравишься, – с напускной грозностью неожиданно заявил Холли-Билли, легко разгадав мысли соседки. – Хочешь, проверь.

Не дожидаясь ответа Шахерезады, он взял ее руку и положил себе туда, куда надо… или куда не надо! И там было все – впечатляющая твердость, бархат кожи и заманчивый узор выпуклых вен под пальцами… Шах пискнула, попыталась освободить руку. Холли-Билли отпустил. Потом одним быстрым, почти неуловимым движением перевернул девушку на спину и сам навис сверху. Теперь она лежала под ним, раскрасневшаяся, с огромными, как плошки глазами… Он смотрел на нее некоторое время, блуждая взглядом единственного глаза по лицу, по груди по шее с бешено бьющейся жилкой, а потом заявил на полном серьезе:

– Прости, милая, но я так не могу. Ты так меня боишься! И пока ты будешь меня бояться, я буду чувствовать себя насильником. Вот, хоть убей! Твой страх меня с толку сбивает. Давай лучше просто спать…

Он сполз с нее и откатился в сторону.

В тот момент Шах охватили двоякие чувства. С одной стороны – облегчение и покой, а с другой – предательская, подлая досада. В кровь ядом сочилось возбуждение, неконтролируемое желание от сопротивления которому начинало колоть виски.

Шахерезада попыталась справиться с собой, урезонив подлый организм воспоминаниями последних событий собственной сексуальной жизни. То ведь были весьма удручающие события: нежеланный, навязанный секс, какое-то механическое, дежурное соитие, потерявшее всякую чувственность и романтику. Но какая романтика? Какой накал страстей? Пару последних лет Шах была уверена, что больше никогда не сможет воспылать желанием к мужчине…

Да и вообще, к какому еще мужчине? Ведь все свое возможное будущее она видела рядом с Жаком. А, значит, неприятный секс навсегда…

Как же резко все поменялось теперь, и от этого страшно! Холли-Билли прав, она боится его, всего происходящего боится! Нет больше привычной жизни, за полигоном она осталась, за стеной. И будущего вроде как тоже нет…

А что есть? Кровавые Игры, обрушенный балкон шестидесятого этажа, судейский люкс, отель-призрак и город-лес … А еще мужчина, полуангел-полудемон, с отношением к которому она так и не смогла пока определиться. И страшно, и притягательно. Сначала было только страшно – страшно до безумия, а теперь нет…

– Эй, чего опять не спишь? – окликнул через плечо Холли-Билли.

– Я сейчас, – Шахерезада принялась старательно жмурить глаза, – уже почти уснула.

– Молодец. Если с утра мой член тебе куда-нибудь упрется, мешая досматривать сладкий сон, просто скажи волшебные слова.

– Какие еще?

– Забыла? «Пошел ты на хрен, Холли-Билли»…

***

Дина вздохнула, медленно закрыла глаза, потом снова открыла – удивительная картинка не исчезла. В небольшой скрытой скалами низине, до которой они с Киллджо добрались по подземному переходу, цвел сад, и черный гладкий пруд отражал испещренное звездами ночное небо. Перед прудом стояла открытая беседка в восточном стиле, от нее растекались в стороны усыпанные гравием дорожки. В глубине сада, там, где стеной поднималась отвесная скала, ютился невзрачный длинный дом на сваях и с длинной верандой.

– Здесь безопасно? – на всякий случай уточнила Дина. Умиротворенный вид человеческого жилья почему-то не вызвал у зверолюдки доверия.

– Более чем, – успокоил ее Киллджо, и его Дина сразу ощутила себя немного спокойнее.

Охотник направился было к дому, но дорогу ему преградил коллега – коренастый, русоволосый, с черными, как колодцы глазами, парень. Лицо незнакомца от переносицы, через скулу и до уха пересекал свежий глубокий порез, скрепленный скобами из биопластика.

– Мотт? – сдержанно поинтересовался Киллджо. – Почему ты не отвечал на вызовы? На тебя напали?

– Да, – ответил второй охотник хриплым голосом заядлого курильщика. – Собак уложили, и меня порезали. Видишь? – он красноречиво указал на рану, улыбнулся, отчего по щеке его сползли несколько кровавых капель.

– Кто?