Ласковый убийца

— А разве она у вас есть? — вопросом на вопрос ответил Тарасов.

— К сожалению, пока нет, — развел руками Болтушко.

— Вот именно. Поэтому давайте будем исходить из того, что у нас есть, — Тарасов взглянул на часы, переложил папки на своем столе с места на место, подвинул телефон к себе поближе. — Ну где же Василий? Что он, не может найти этого Артура? — он немного помолчал и добавил, обращаясь непосредственно к Болтушко:

— Василий — это мой старший сын. Володька — тот на четыре года младше. А Василий — в уголовном розыске. Оперативник. Ему на следующий год майора получать, во как! У них там начальник на пенсию уходит, ну и Василия — на повышение. Ох, толковый парень! Это я, старый пень, за всю жизнь только до капитана дослужился. Образования не хватило. А Василий, он далеко пойдет.

Болтушко слушал его с интересом:

— Александр Иванович! — попросил он Тарасова. — Вы знаете, у меня к вам одна просьба — разрешите мне участвовать в расследовании этого дела. Ну, то есть не участвовать, а присутствовать. Быть, так сказать, в курсе. Это для меня как репортерское задание. Я хочу написать статью. А для того, чтобы мне правильно отразить все, как говорится, нюансы, я должен видеть, как ведется следствие и так далее.

Тарасов посмотрел на него: в маленьких зеленых глазках, сверкавших между складками красного мясистого лица, появился интерес.

— Ну а почему же нет? Конечно, присутствуйте. Только, сами понимаете, служебная тайна и все такое. Даже своей жене после отбоя под одеялом ничего нельзя рассказывать, — он рассмеялся, и его могучее тело заколыхалось. — Напишете про нас статью, глядишь, Василия кто-нибудь в Москве заметит. А что? Чем черт не шутит? Он у меня очень способный…

В этот момент в коридоре послышалась какая-то возня, сдавленные голоса, топот. Дверь распахнулась, и в кабинет ввалился Артур. Василий, такой же большой и краснолицый, как отец, своей мощной дланью крепко держал его за шиворот.

Тарасов-старший мгновенно убрал улыбку, которая не сходила с его лица все то время, что он говорил о сыне, и сказал нарочито строго:

— Тебя за смертью посылать. Знал бы, что так долго провозишься, так уж лучше сам бы сходил за ним… — он кивнул на Артура.

Называть сына по имени-отчеству было смешно, по званию — глупо, ведь они оба были капитаны, поэтому Тарасов обратился к нему на "ты". Василий немного обиделся.

— Извините, Александр Иванович. Впредь буду расторопнее.

— Ну ладно, ладно, — примирительно сказал отец. — Садись, — он показал Артуру на стул рядом с Болтушко.

Артур сел и принял подчеркнуто независимый вид. Василий встал рядом с дверью.

Тарасов положил тяжелые руки на стол и сцепил их, словно клешни.

— Ну? Чего же ты таким уважаемым людям хамишь? Что они могут подумать о нашем городе?

Артур усмехнулся и закатил глаза:

— Во, блин! А чего это у нас теперь — если репу начистили, так сразу и уважаемый? Ни хера себе! Тогда мне памятник ставить надо. В полный рост.

— Да как ты смеешь так говорить, гаденыш?! — Тарасов повысил голос и снова стал наливаться кумачом.

— Да ладно тебе, дядя… — пробовал отмахнуться Артур, но Тарасов его перебил. — Молчать! — вдруг громогласно закричал он и с размаху ударил ладонью по столу, да так сильно, что телефон жалобно звякнул. Болтушко вздрогнул и покосился на Артура: не заметил ли он его испуга? Ведь страх предназначался одному только Артуру, получается, Болтушко забрал у него какую-то часть?

— Какой я тебе дядя? — продолжал бушевать Тарасов. — Я тебе "товарищ капитан", понял?

— Понял, — неохотно ответил Артур.

— Громче! — орал Тарасов.

— Понял! — повторил Артур.

— Вот так! Я тебя научу Родину любить! Мать твою! Ты у меня будешь вежливым! Я тебя по сто двадцать первой вмиг закатаю! Ты у меня полетаешь по зоне, как электровеник! Там тебе мозги-то живо вправят! А заодно и дупло прочистят хорошенько. По три раза на дню будут чистить — всем бараком!

— Что это за статья такая, сто двадцать первая? — насторожился Артур.

— Мужеложство! — Тарасов привстал со стула и через стол перегнулся к нему. — Понял, девочка? Мужеложство!

— Так ведь за это теперь не сажают, — неуверенно сказал Артур.

— Если в особо крупных размерах, то сажают, — подал голос невозмутимый Василий.

Артур с недоверием посмотрел на него, но на лице Василия не было ни тени улыбки.

— Да ладно, чего я такого сказал? — Артур пожал плечами. — Пошутил маленько. Ничего страшного.

— Вот этот товарищ, — голос Тарасова сразу стал мягче, — из московской газеты. Что он про нас напишет после того, как пообщается с таким подонком, как ты?

— Пусть он про вас пишет, — пробурчал Артур. — Про меня нечего писать.

— Вот именно, — снова повысил голос Тарасов. — Про тебя нечего писать. Тебе уже двадцать три года, а ты хоть бы что умел делать! Огород вскопать, и то не можешь. Мать, больная, сама ковыряется. Короче, — он вдруг снова перешел на нормальный тон, — как зовут того пацана, который рыбой торгует? Где он живет?

— А вам зачем? — Артур, кажется, опять осмелел.

Тогда Тарасов решил действовать по-другому.