Лавка дядюшки Лика

Я встал, повинуясь желанию новой хозяйки, она взяла меня под руку, и мы пошли в сторону лавки, поскольку, как я полагал, сад и все прочее, что касается хозяйства, пани Фламе покажет месье Фрир.

Обзор лавки занял совсем немного времени, буквально десять минут. Больше и не требовалось – за последний месяц я составил подробный перечень всех экспонатов, описал каждый из них, указав цену, особенности, страну происхождения и прочие исторические и экономико-географические подробности. Я показал синьоре Савио эту книгу с записями, где на отдельном листе были указаны контакты наших поставщиков – из тех, что были досягаемы в этом времени, а затем мы приступили к самой интересной части экскурсии. В предвкушении эффекта, который должен был произвести на синьору Савио задний двор, я даже несколько успокоился, и такое отвратительное, мешающее рационально думать чувство почти исчезло.

«Этот ключ вы найдете завтра в замочной скважине – сказал я, открывая вход в гардеробную, – Но запомните – то место, куда ведет эта дверь, не должен видеть никто, кроме вас с пани Фламой. Собственно, в этой комнате ничего секретного нет ни для кого, она служит хранилищем вещей, но вот тут…» Я показал принцип действия секретного замка, и предложил синьоре Савио самой открыть потайную дверь, что она и сделала, несказанно удивившись при виде еще одной небольшой комнатки и другой двери. Ну а когда мы вышли на задний двор, прошли сквозь заросли матёрки и очутились на смотровой площадке, синьора Савио, словно я много лет назад, схватившись за поручни ограждения, битых полчаса не могла оторвать глаз от ущелья.

Я с удовольствием наблюдал за произведенным эффектом, попивал лимонад, устроившись в кресле, и курил самокрутку, вспоминая тот восторг, который обуял меня при первом появлении тут. Но когда синьора Савио подошла и села в соседнее кресло, у меня на душе вновь засвербело, и это было настолько некомфортно, что я решил долго не раздумывая задать вопрос, что называется, в лоб. Не успел я раскрыть рта, как синьора Савио, жестом остановив готовые уже сорваться с языка слова, сама начала этот волнительный разговор. И сделала это, прямо говоря, в лучших традициях дядюшки Лика – то есть, долго не раздумывая ошарашила меня вот этим заявлением: «Если бы можно было назвать моего сына именем отца, он значился бы в документах сеньором Конти-младшим».

Всего лишь однажды, еще школьником, я побывал в нокауте, вдруг решив заняться боксом и записавшись в спортивную секцию. Мне тогда хватило одной тренировки, как и теперь – после первых же слов синьоры Савио тело мне вдруг отказало, а разум погрузился в какой-то легкий туман. Я все видел, четко различал предметы, прекрасно видел перспективу ущелья, горы вдалеке, птиц, летающих в вышине неба, но как-то все это было словно не по-настоящему. А придя в себя, не нашел ничего лучшего, чем спросить: «То есть, как?», после чего, чуть не отправился в очередной нокаут, теперь уже сраженный идиотизмом собственного вопроса.

Синьора Савио положила ладонь мне на руку и сказала с улыбкой: «Ничего, все нормально, не переживайте. Да, это наш сын, ему десять лет и скоро я вас познакомлю. Но как же вы не догадались сами, ведь на дарственной стоит имя нашего сына, а дарственная была составлена, как сказал герр Хаупт, десять лет назад именно с подачи дядюшки Лика. Вы думаете, он смог бы поступить так в пользу кого-нибудь другого, кроме вас или ваших родных?».

Понадобилось еще некоторое время, чтобы осознать происходящее, но я, наконец, пришел в себя, и первая по-настоящему трезвая мысль была о том, что уже назавтра мы с месье Фриром покинем это место. «Как же так – подумал я и тут же задал этот вопрос синьоре Савио. – Как же так – мальчик узнает про отца, а тот сразу же исчезнет? Не думаю…» Синьора Савио перебила меня, не дав договорить, и в ее вопросе было столько безысходности и вместе с тем столько понимания того, какой ответ она услышит, что у меня замерло сердце: «Я обещала еще в первую нашу встречу вам и дядюшке Лику ничего не спрашивать, и знала, что мы не сможем быть вместе, но неужели ничего нельзя изменить?»

«Зачем она это спросила!» – внутренне воскликнул я. Мне снова, как и тогда, в церкви, лишь на мгновение захотелось забыть обо всем, но это желание почти мгновенно исчезло – теперь с синьорой Савио разговаривал совершенно другой человек, не нуждавшийся больше ни в объяснениях, ни в поисках смыслов любых частных проявлений земной жизни. Сегодняшний сеньор Конти знал все о всяком проявлении и любое из них не подлежало никаким измерениям, ибо было бесценно. И одним из таких проявлений была любовь к синьоре Савио и ее, то есть нашему, сыну, даже несмотря на то, что я никогда прежде его не видел. И была эта любовь столь же сильна, сколь и равноценна потребности вновь обнять хозяина юрты, пана Малаша или выпить рюмку водки в компании библиофила.