Лавка Снофф

– Подожди-ка… Ты выяснила, что ты моя дочь – но ты ведь знаешь, что у мастеров сновидений не бывает детей? Святые небеса, ну как можно быть такой… Неужели ты до сих пор не поняла главного? Ты сама – наполовину человек, а наполовину кошмарный сон! Именно поэтому ты всегда отказывалась создавать кошмары!

Всё завертелось перед глазами у Снофф. Не думая, она создала за спиной кресло и рухнула в него, закрыв лицо руками. Слова ван Хельма звучали полным бредом. Она – сон? Такого просто не могло быть. И всё же, прислушиваясь к себе, Снофф снова и снова убеждалась, что это чистая правда.

– Ну, что ты, девочка моя… – Ван Хельм осторожно коснулся рыжей макушки. Снофф с ненавистью оттолкнула его ладонь. Ван Хельм вздохнул и отошёл, заложив руки за спину.

– Упрямая. Вся в мать… Знаю, ты меня ненавидишь, и есть за что. Да, я оставил тебя в Даннинге, когда ты была ребёнком – но ты должна была попасть в кошмар ещё младенцем, чтобы твоя человеческая половина не уничтожила кошмарную. Как видишь, у меня получилось. И теперь, хочешь ты этого или нет, это наш с тобой мир. Даже если ты меня убьёшь, он будет по-прежнему пропитываться твоей тёмной силой. Мне жаль, девочка, но у тебя просто нет выбора. Тебе остаётся лишь принять себя такой, как есть. Кошмары не могут выбирать, кем быть.

Снофф помолчала, собираясь с силами. Что-то негромко произнесла.

– Что? – обернулся ван Хельм.

– Я говорю, – тихо повторила Снофф, – кошмары и правда не могут выбирать. Но я хотя бы наполовину человек.

Ван Хельм нахмурился.

– Только не делай глу…

Но в кресле уже было пусто.

Спотыкаясь, мастерица выбежала из лавки на площадь. На мгновение закружилась голова: повсюду яркое солнце – и голоса, голоса, голоса вокруг – смех, плач, крики… Снофф огляделась и, наталкиваясь на растерянных горожан, поспешила по узкой улочке туда, где над крышами виднелась ратуша, а ещё дальше – башни королевского замка. «Слишком долго», – мелькнуло в голове. Снофф протянула руку, сосредоточилась – и через миг стояла возле ратуши. Еще шаг – она на набережной порта. Ещё один – и она на верхушке крепостной башни.

Солёный ветер ударил в лицо. Мастерица поймала непослушную рыжую прядь. Коснулась нагретого солнцем камня. Прислушалась к ударам прибоя об острые камни далеко-далеко внизу. Прикрыла глаза – и увидела клубящиеся тёмные потоки, проглядывающие за бликами на волнах.

Снофф вытерла слёзы рукавом. Взмахнув рукой, расписала небо перистыми облаками. До заката было ещё далеко, и она добавила розового. Ещё один взмах – и на волнах качается белоснежная яхта, вокруг резвится стая дельфинов. Чего-то не хватало.

– Вечно я забываю про птиц, – пробормотала Снофф, взбираясь на каменный парапет.

Над яхтой появилась пара чаек. Птицы с криками закружились над водой, одна за другой спикировали – и взлетели вновь, унося в клювах трепещущую добычу.

– Ну вот… теперь другое дело, – улыбаясь сквозь слёзы, прошептала Снофф. На свежем ветру подол её зелёного платья трепетал, как флаг Янтарных островов. Пускай она наполовину кошмарный сон, её человеческая половина способна решать сама за себя. И если единственный выход – избавиться от источника тёмной силы… Одна незадачливая мастерица – мелочь по сравнению с целым миром. Снофф в последний раз обернулась, прощаясь с солнцем – и шагнула вперёд.

Где-то позади просыпалась от кошмарного сна Столица.

ГЛАВА 20

– …но мы к этому ещё не готовы, – заключил магистр Люциус, ставя пустую чашку на стол. Он задумчиво повернул её так, чтобы тень от ручки точно накрыла завиток на узорчатой столешнице. – Магия сновидений, на которую не нужно тратить силы – она перевернёт мир. Нет, до поры до времени всё это должно оставаться тайной. Верно, милая? Будь добра, подлей чаю…

– Совершенно с вами согласен, – кивнул изыскатель. – Мастерица, вам по-прежнему не даются сны? Просто любопытно.

Магистр Люциус адресовал ему укоризненный взгляд. Не прекращая наливать ароматный айянский чай, Снофф на мгновение прикрыла глаза, заглянула в сон, но увидела лишь радужные пятна, сменяющие друг друга в бешеном калейдоскопе.

– Нет, – сухо отозвалась она и придвинула дымящуюся чашку магистру. – Дядя говорит, я просто устала, но мы оба знаем, что со снами покончено.

После страшного удара о скалы Снофф несколько раз приходила в себя – во сне – и снова проваливалась в темноту. Лишь на третий раз ей удалось удержаться в сознании достаточно долго, чтобы узнать в размахивающем руками силуэте магистра Люциуса. Не нужно было долго думать, чтобы понять: неуклюже и неумело, магистр буквально собирает Снофф по частям, изничтожая «дрянь и тлен», как когда-то она сама оживляла изыскателя Бернарда.

– Дядюшка? – бессильно прошептала Снофф. – Как вы…

– Тише, тише, милая, – склонился над ней магистр. На его лбу блестели капли пота. – Сам не знаю, как это получается. Чего только не сделаешь со страху…