Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Элиху Уиппл явно списан с Франклина Чейза Кларка, дяди Лавкрафта. Конечно, есть между ними и некоторые различия, к примеру, Уиппл – холостяк (чтобы в рассказе можно было обойтись без скорбящей вдовы) и намного старше доктора Кларка, так как врачом он стал в 1860 г., когда Кларку было всего тринадцать лет. Честно говоря, Лавкрафт не очень подробно описывает Уиппла, да и о печали героя по поводу его кончины говорится весьма сдержанно: «Мне одиноко без этого доброго человека, который прожил свои долгие годы с честью, добродетелью, безупречностью вкуса, благожелательностью и жаждой учения»; «…пролилась первая из моих искренних слез в память о любимом дядюшке». Впрочем, для рассказа Лавкрафта и такие проявления эмоций уже в новинку. Говарда, несомненно, очень печалила смерть доктора Кларка, просто здесь он недостаточно детально охарактеризовал доктора Уиппла, чтобы читатели почувствовали то же самое.

«Заброшенный дом» – глубокая и фактурная история с убедительной исторической атмосферой и нарастающим чувством ужаса. Перечисление тех, кто родился и кто умер в семье Харрисов, во второй главе кажется немного затянутым: таким образом Лавкрафт надеялся создать зловещее ощущение (как отмечает рассказчик: «В этом бесконечном перечне чувствовалось какое-то неотступное, неведомое природе зло»), но информация преподнесена слишком сухо и бесстрастно. Зато страшная кульминация (с еще одним по-настоящему неожиданным финалом) и научное обоснование ужаса, заставляющее серьезно задуматься, делают этот рассказ достойным образцом раннего творчества Лавкрафта.

Неудивительно, что в тот период он решил написать рассказ о Провиденсе. «Заброшенный дом» – первая значительная история, действие которой происходит в родном городе Лавкрафта и задействует его историю и топографию. Если раньше (например, в рассказе «Из глубин мироздания») Провиденс и обозначался как место действия, то никак не был связан с сюжетом произведений. В стихотворении «Дом» тоже не хватает подобной связи, и никто бы не узнал, что на его написание Лавкрафта вдохновил дом № 135 на Бенефит-стрит, если бы он сам об этом не сказал. Несмотря на первоначальный восторг от приезда в Нью-Йорк, мысленно он так и не покинул Провиденс, а прогулка по городу Элизабет лишь натолкнула его на мысли о рассказе, в котором будет описываться родной город.

16 ноября Лавкрафт прочитал «Брошенный дом» своей «банде» и получил воодушевляющие отзывы: все они «без конца твердили, что ничего лучше я еще не написал»[1219]. Больше всего рассказ понравился Лавмэну, и он просил Лавкрафта подготовить его машинописную версию, чтобы в среду 19-го числа Лавмэн мог показать его в издательстве у Альфреда А. Кнопфа. Встреча не состоялась, так как Лавкрафт напечатал рассказ только к 22 ноября, но Лавмэн весь следующий год неустанно пытался куда-нибудь его пристроить. Далее станет ясно, что опыт публикации «Заброшенного дома» оказался не самым приятным.

Пока в конце октября Соня лежала в больнице, встречи клуба продолжались. В «банде» возник раскол, когда Макнил обиделся на Лидса, который взял у него в долг 8 долларов и не вернул. В связи с этим Макнил отказывался ходить на собрания, если там присутствовал Лидс. В итоге Макнилу не повезло: другие участники (кроме Лавкрафта) считали его немного старомодным и занудным, и, когда из-за скандала стали проводить раздельные встречи с Макнилом и с Лидсом, к Макнилу почти никто не приходил. Впрочем, Лавкрафт не пропустил ни одной.

Лавкрафт и Кирк становились все более близкими друзьями. «“Мы с ним придерживаемся одних и тех же убеждений”, – говорил Лавкрафт, ведь, несмотря на строгое воспитание по методистским правилам, он был настоящим циником и скептиком, прекрасно осознававшим фундаментальную бесцельность вселенной»[1220]. Кирк же писал будущей жене: «Мне очень нравится проводить время в компании Г. Ф. Л. Если с тобой мне когда-нибудь будет веселее, я подарю тебе нескользящую банановую кожуру»[1221]. 24–25 октября Лавкрафт и Кирк снова гуляли всю ночь и болтали о философии, утром исследовали таинственный подвал «Американской радиаторной компании» и по пути заходили в разные кофейни и кафе-автоматы. Про такие кафе Лавкрафт рассказывал в письме к Лилиан: «Еда разложена по ящичкам со стеклянными дверцами, которые стоят вдоль стены. Бросаешь в прорезь пять центов, дверца открывается и можно забрать тарелку с едой и сесть за столик в просторном зале»[1222]. Отличное место для тех, кто желает перекусить, но особо не располагает финансами. Можно подумать, что подобные кафе превратились в пристанище для нищих и бездомных, однако там всегда было чисто и светло, поэтому «автоматы» привлекали большое число представителей среднего и низшего класса Нью-Йорка. Почти все в «банде», кроме Кляйнера, Лонга (он вообще редко ходил на ночные прогулки) и, пожалуй, Мортона, были небогаты, так что не отказывались от обеда в таком кафе. Сейчас в Нью-Йорке уже почти не осталось «автоматов», а в тех немногих, что до сих пор работают, за пять центов уже ничего не купишь.