Лавкрафт. Я – Провиденс. Книга 1

Самым интересным историческим домыслом является Этьен Руле. Такого человека не существовало, а вот Жак Руле из Кода вполне реален. Его краткое описание Лавкрафт почти дословно взял из книги Джона Фиске «Мифы и мифотворцы» (1872), которая, как мы уже знаем, значительно повлияла на развитие его ранних взглядов на антропологию религии. Сам Фиске, однако, цитирует «Книгу оборотней» С. Бэринга-Гулда (1865), но тогда Лавкрафт еще не был знаком с этой книгой (он прочитает ее примерно десять лет спустя[1218]), поэтому информацию о Жаке Руле наверняка позаимствовал у Фиске. Немного странно, конечно, что внук знаменитого оборотня вдруг стал кем-то вроде вампира. За исключением «Psychopompos» и, пожалуй, «Пса», это единственный случай, когда Лавкрафт прибегает к хорошо известным мифам. Здесь он меняет привычный сюжет до неузнаваемости или, если быть точнее, пересказывает его в совершенно новом ключе.

Самая интересная часть рассказа с точки зрения дальнейшего развития Лавкрафта как писателя – странный абзац в середине истории, где герой пытается понять, с каким зловещим существом имеет дело:

«Мы вовсе не верили… ни в какие глупые суеверия, хотя изучение науки и долгие размышления привели к выводу о том, что знакомая нам трехмерная вселенная охватывает лишь ничтожную часть всего мироздания, состоящего из материи и энергии. В данном случае зашкаливающее число свидетельств из множества достоверных источников указывали на существование определенных мощных сил – и для человека исключительно недобрых. Чересчур легкомысленно будет сказать, что мы всерьез верили в вампиров или оборотней. Скорее, мы не были склонны отрицать, что, возможно, существуют некие необъяснимые и неведомые варианты жизненной силы и тонкой материи, встречающиеся очень редко в трехмерном пространстве из-за более тесной связи с другими измерениями, и все-таки близкие к границам нашего космоса – поэтому временами происходят явления, которые мы, не имея подходящей наблюдательной точки, никогда не сможем объяснить…

С физической и биохимической точки зрения это не было невозможным, особенно в свете новых научных открытий, в том числе теории относительности и внутриатомных процессов».

В результате «Заброшенный дом» вдруг превращается в научно-фантастический рассказ (или в прототип научной фантастики, ведь тогда этот жанр еще окончательно не сформировался), ведь в истории высказывается важнейший принцип научного обоснования для явления или события, которое кажется сверхъестественным. Прошло полтора года с тех пор, как Лавкрафт выражал недоумение и беспокойство по поводу теории Эйнштейна, и вот он уже нашел ей применение в рассказе. Упоминание «внутриатомных процессов» – своего рода отсылка к квантовой теории, хотя в письмах того периода Говард ни с кем ее не обсуждал. Неважно, насколько все это убедительно и правдоподобно в научном смысле, главное – само действие. Примечательно и то, что герой убивает злобную сущность не колом в сердце, а с помощью серной кислоты. Сцена с «гигантским локтем» позаимствована из концовки «Под пирамидами», где пятиголовый бегемот оказывается лапой громадного чудища.