Лавсаик Святой Горы

Оставляю без внимания прочих «моралистов» с их бесчисленными небылицами. Но есть и в церковной среде мыслящие чуждо и давно порвавшие с добронравием, несмотря на постоянные рассуждения о нем. Не имея возможности заниматься клеветой в миру, где для уличенных в ней предусмотрено наказание, они безнаказанно ополчаются на монашество. Ведь монахи, по примеру наставника их, Самого Христа, не бранят злословящих, не мстят обидчикам, а предают дело на суд Всевидца Бога и Церкви. Но что бы ни говорили клеветники — для красного словца или желая подорвать сам институт монашества, — трудятся они всуе. Установления, которые воплощают собой вечные истины христианства, не могут быть поколеблены мыльными пузырями пустословия, лопающимися на свежем ветру духовного рассуждения.

Ни один разумный человек не потребует абсолютного совершенства от лучшего в мире учреждения, коль скоро в нем действуют люди. И никто, находясь в здравом уме, не станет добиваться упразднения сообщества с многовековой историей, если один-два члена его оказались не на высоте своего призвания. Тем же, кто призывает монашествующих (якобы из любви и заботы о них) «идти в ногу со временем», отвечаем, что монашество и современность, как понимают ее эти доброжелатели, — явления абсолютно взаимочуждые.

Некоторые протестантские течения, склонявшие нас к «модернизации», благоразумно оставили свои призывы, когда поняли, что надеялись сопрячь несопрягаемое и, значит, били воздух (ср.: 1 Кор. 9, 26). Вот и крупнейший писатель Запада Виктор Гюго уподоблял монахов парящим в поднебесье орлам, а всех хулителей монашества — домашним гусям, бессильным взлететь. Опровергая этих хулителей, он говорил, что монахи, даже если бы они ничего иного не дали миру, необходимы ему как «вечные молитвенники за тех, кто не молится никогда»[137]. Этот великий француз твердо знал, что противники монашества, составляющего на Востоке и на Западе одно тело с Церковью, пребывают вне церковной ограды. Яркий пример от противного — протестантизм, который, отвергнув монашество, превратился в хаотическую смесь разрозненных групп и противоборствующих мнений.

И если бы эти господа критики руководствовались доброй волей и рассуждали конструктивно, они смогли бы воочию увидеть на Святой Горе, особенно в Карее, плоды христианской культуры и убедиться, что она одна способна противостоять всем крайностям и национализма, и социализма. Ибо есть лишь одно место в мире, где элементы не просто разнородные, но исторически непримиримые веками пребывают в союзе любви, не разделяясь и не восставая друг на друга даже в самые трудные для этого поразительного симбиоза времена.

Кротость и незлобие отцов таковы, что вступающие в деловые сношения с ними миряне сами проникаются тем же духом и даже к подчиненным своим начинают относиться с небывалым для внешнего мира человеколюбием.

Перечисляя бедствия последних дней и провидя неизбежный итог застарелой болезни, Господь Иисус Христос говорит, что будут глады и нашествия иноплеменников и междоусобные брани (см.: Мф. 24, 7; Лк. 21, 11). Подобный горький опыт пережили все порабощенные некогда народы, и более всех — наша несчастная страна, где не осталось уголка, не задетого гражданской войной[138]. Но здесь, на благословенной Святой Горе, что населена таким разноплеменным множеством, мир не нарушался. Более того, для прокормления беженцев заводились первоклассные животноводческие хозяйства и все злостраждущие, благодаря христианскому терпению и братолюбию отцов, укреплялись и выживали.

Увы, многоученые наши земляки (в особенности из Фессалоникийского университета), на которых мы возлагали благие надежды, что они-то уж позаботятся опровергнуть нарекания на два величайших явления мировой истории — Византийскую державу и православное монашество, так много давшие не только греческой нации, но и всему человечеству, — до сих пор не сделали в этом направлении ничего. Остается уповать на будущее.

Пантократор

Знаменитая cвоим превосходным местоположением и главным престолом в честь Спаса Вседержителя, эта святая обитель разместилась на красноватой скале, смотрящей прямо в Эгейское море. Подобное место было выбрано, скорее всего, с целью обеспечить ей господство над всем прилегающим участком полуострова. Монастырь также сохранил до сих пор идиоритмическое устройство, братство же ее, в сравнении с прежними временами, умалилось и количественно, и качественно. И, хотя в недавнем прошлом монахи Пантократора выделялись образованностью и любовью к церковному пению, в наши дни таковых не найти и среди здешних проистаменов.