Лечебное дело zyablikova

– И что же ты имела в виду, моя птичка? – zyablikov прижал девушку к стене и навис над ней, наслаждаясь долгожданным моментом жёсткого харассмента. – Сказки про принцесс и эльфов, ботанику про пестики и тычинки? Нет, милая моя… твой доктор не играет в адолесцентные игры…

Чеа нагнула голову и изо всех сил упёрлась обеими руками в грудь zyablikovy. Она была крупной и сильной девушкой, но гораздо меньше и слабее здорового 55-летнего русского мужчины… к тому же, была деморализована, так как находилась в служебно-подчинённом и дипломатически невыгодном положении.

zyablikov пёр, как танк, наполнив кабинет возбуждённым сопением и совершенно закрыл её собой.

Неизвестно, чем бы закончилась сцена, но в дверь постучали – с ближайшей стройки привезли производственную травму, и им обоим надо было бежать в перевязочную.

* * *

– Так мне мыться с вами, доктор? – взволнованно спросила Чеа.

Мистера Мазуреца уже поднимали в операционную. zyablikov на посту торопливо дописывал историю болезни, чтобы отдать её туда вместе с больным.

– Как хочешь,– сухо ответил он, не глядя на Чеа. – Технически, я справлюсь сам. Юридически, ты, как ассистент, ничтожна…

– Вы обиделись, доктор?

– Кто – я? Я – zyablikov, обиделся?? На кого же, интересно?

– На меня…

– На тебя? Это из-за чего же такого… эдакого… я на тебя обиделся?

– Ну, я ведь сперва вам пообещала, а потом передумала…

– А ты разве не пообещала и передумала? Большое дело! Вполне обычное поведение, для девушки – пообещать и передумать… эдак надо на каждую из вас обижаться…

zyablikov фыркнул и ожесточённо принялся дописывать.

– Взять обещание обратно – означает потерю лица, доктор,– грустно отозвалась Чеа, не глядя на zyablikova.– А вы же знаете, как важно сохранить лицо здесь, в Азии…

zyablikov, наконец, посмотрел на свою медсестру, вид у которой был довольно жалок. После той сцены в его кабинете они больше ни разу возвращались к столь легкомысленно данному Чеа обещанию. Со стороны могло показаться, что между ними ничего не произошло, обычные производственные отношения класса врач-медсестра. zyablikov, пожалуй, и так был и так доволен, как слон – много ли надо пожилому человеку для удовлетворения тщеславия… залапать-зажать беззащитную девушку… как говорится, «дело молодое»… но бедняжка Чеа ходила эти дни чересчур задумчивая, заметно «тормозя» в работе в свободные минуты считая каких-то ворон у себя в голове.

Девушка 23 лет, бойфренда нет и не предвидится. С работы она едет сразу домой, помогать матери по хозяйству и ухаживать за больным отцом. Чеа девушка образованна, закончила колледж Монивонга, и далеко не всякий парень годился бы ей в бой-френды, не говоря уже о женихе. А женихом мог стать только серьёзный мужчина, с положением и деньгами…

Но какой серьёзный мужчина обратит внимание на медсестру из бедной семьи, получающую 100 долларов в месяц…

– Ладно, моешься,– разрешил zyablikov.– Пошли, сейчас нет времени на все ваши восточные церемонии. Потом мне объяснишь, как они в Азии это делают – «Гульчитай, сохрани личико»…

Сегодня, перед повторной операцией у американца, zyablikov чувствовал себя намного уверенней, чем перед первой. Актуально, он готов был горы свернуть – такая безграничная уверенность в своей правоте двигала им!

* * *

Усадив Чеа рядом, он приступил. И недели не прошло после первой операции, поэтому делать разрез не пришлось – просто снял швы и раздвинул края раны. Зацепив крючок Мюллера-Хонманна (который в России называли крючком Мюллера-Холтоффа) за суставной отросток, дал его держать Чеа, и та с огромной готовностью ухватилась. Затем zyablikov разрезал фасции слева, вдоль остистых отростков нижнепоясничных позвонков, потребовал широкое долото и им отсепаровал длиннейшую мышцу с другой стороны, остановил кровотечение тугой тампонадой салфетками с 3% раствором перекиси водорода, снова завёл крючок Мюллера-Холтоффа за суставной отросток, тоже дал Чеа. Удерживать столь мощные мышцы обоими крючками было физически тяжело, но та держала, не шелохнувшись и затаив дыхание.

– Сама напросилась, мать…– по русски пробурчал себе под нос zyablikov, беря самый страшный, «гестаповский» инструмент – кусачки Егорова-Фрейдина с двойной передачей. Острые губки их крепко ухватили остистый отросток LIV, по рассчётам zyablikova (хотя это мог быть и LIII), и он с наслаждением сомкнул рукоятки, чувствуя, как сочно хрустнула кусаемая кость.

– Ну, с богом! Как говорится, накося-выкуси…

– На меня ругаетесь, доктор?

– Что ты, Чеа! Ты просто прелесть сегодня, такая умная, красивая девушка… а то, что я сейчас делаю, называется ляминэктомия,– в процессе операции zyablikov, как и любой большой хирург, всегда добрел. – В нашем случае – декомпрессивная ляминэктомия… проще говоря, кости зажали спинной мозг, и сейчас мы с тобой его освободим.

– Это то решение, которое вы нашли, доктор?

– Конечно! надо было сделать это сразу, на первой операции… но умная мысля приходит опосля… да и мистер Мазурец не давал своего согласия на удаление дужки… зато сейчас он согласен на всё! Юбка белая… блуза красная… я с тобой… на всё согласная…