Лечить или любить?

Произошло странное: едва ли не все мои уже немолодые подруги и приятельницы влюбились и агрессивно потребовали моих консультаций.

— Ты помнишь, я в юности рисовала, училась в художественной школе? Так вот, через тридцать лет я опять достала мольберт, даже съездила на этюды. Хочешь взглянуть на мои картины? Я написала его портрет. Он младше меня. Моя мама говорит, что ему нужна только ленинградская прописка, но это чепуха — я знаю, что он меня любит. Разве меня нельзя любить? Помнишь, какая я была хорошенькая в юности? Скажи, с тех пор я очень постарела?

— Да, ты была очень хорошенькая, — подтверждаю я слова неожиданно возникшей на моем пороге подруги детства. — Когда ты была рядом, на меня даже смотреть никто не хотел… А этот человек… откуда он приехал в Питер? Что делал там? И здесь?

— Да какая разница! Ты психолог и должна рассказать мне, как правильно и на какой основе строить отношения в нашем случае. Я очень боюсь наскучить ему, ведь мне все-таки не двадцать и физиологическая сторона… сама понимаешь… Я предлагаю театры, выставки, концерты, но он как-то…

Что происходит? Про мужиков в этом возрасте, о пресловутом «бесе в ребро» все вроде бы знают. И гормональные, и психологические, и поведенческие их особенности многократно описаны. Но вот тетеньки? А ведь это не только престарелые шоу-дивы, это вполне массовое явление. Об этом я нигде не читала. И что мне делать?

Ну, во-первых, разумеется, надо попытаться понять. Ясно, что речь также идет о какой-то из «ловушек» от возрастной психологии. У природы их много, и человек, став существом мыслящим, исправно платит по счетам. Сама по себе эта ловушка мне неизвестна, но аналогия напрашивается почти мгновенно (дело облегчается тем, что большую часть влюбившихся теток я знаю с юности или даже с детства) — девичья подростковая любовь.

Сходство налицо: идеализированное представление о предмете, обилие высокопарных высказываний, сравнительная не-важность плотских моментов, сублимация отношений в стихах, письмах и наконец флер легкого дебилизма при обсуждении ситуации…

Дальше вглубь — к биологии. Тоже понятно. Фактически в этом возрасте в организме у женщин происходит процесс, обратный половому созреванию. Задействованы те же гормоны, те же системы. Только знак — не плюс, а минус. Не включить, а выключить. И наблюдаемые с точки зрения поведения и психологии «надстроечные феномены» при «включении» и «выключении» получаются весьма сходными.

У мужчин, если подумать, — то же самое. Только больше известно, так как чаще сопровождается экстравертными, на публику, действиями. Впрочем, сейчас, кажется, ситуация в обществе в этом смысле меняется, женщины явно становятся активней. Хорошо это или плохо — не мне судить.

Ладно, с этим более-менее ясно. Но что ж мне делать с влюбленными приятельницами? Ведь они ждут даже не совета, а руководства к действиям…

Для тех, кого считала поумнее и посильнее, я просто раскинула на столе созданный мною биолого-гормонально-психологический пасьянс. Долго думали, вздыхали, уточняли, сопоставляли, ахали, смеялись. Ушли просветленные, каждая сама решит, что с этим делать.

Для прочих пришлось, наплевав на принципы, использовать психотерапию: «Ты помнишь свою первую любовь? Это ресурс, счастье, акварель, воздух, который всегда с тобой. Но из него не сплетешь авоську для картошки. Последняя любовь — то же самое. Ее помнить даже легче, потому что человек уже зрелый, понимает что к чему и умеет не разбрасываться ценностями… Но и ее — как бабочку, как облако — нельзя привязать к себе и оставить неизменной до гробовой доски…»

Я говорила и думала: кто бы меня сейчас взял за пуговицу и спросил — что вы сейчас чувствуете?

Ибо я чувствовала — зависть.

Глава 46 Оставить в прошлом

— Нам не нравится, каких друзей он себе выбирает в школе и во дворе. Он тайком курит. Стал хуже учиться. Несколько раз прогулял уроки, перестал ходить в хор, в котором пел с первого класса. Дерзит мне и отцу, учителя тоже жалуются.

Говорила в основном мать. Отец отмалчивался, но при прямом к нему обращении все подтверждал. Мальчик тоже соглашался с наличием проблем и сам предлагал решение: пусть они отстанут. Отца звали Всеволод. Мальчишку — Сева. Жалобы родителей были самыми обыкновенными. Я думала: так у парнишки кроме подросткового кризиса еще по возрасту и мутация голоса. Как же ему в хоре петь? Готовилась дать стандартные объяснения и советы и отгоняла интуитивную тревогу. Лица у всех троих были гораздо серьезней и трагичней, чем те проблемы, с которыми они пришли. Кто-то один в семье вполне может «раздувать из мухи слона». Но все трое?