Лечить или любить?

Еще складывалось странное, почти «из воздуха» ощущение, что вслух в проблемах мальчика обвиняют самого Севу, а скрыто — отца. Более того, мужчина сам как будто согласен с женой и сыном. В чем же его вина, о которой нельзя сказать здесь и сейчас? Два напрашивающихся объяснения — бурный роман на стороне (возраст как раз подходит) или алкоголизм. Второе явно не в моей компетенции, но на регулярно пьющего мужчину Всеволод решительно не похож. Что же — роман, угрожающий развод, мать пытается спасти семью, педалируя проблемы сына? Обыкновенное дело, без мужа и сына она мне все расскажет.

— Сейчас я поговорю отдельно с Севой (буду поднимать парню пошатнувшуюся самооценку и попытаюсь что-то узнать), а потом — отдельно с мамой (узнаю, в чем проблемы с мужем). Так принято.

— Хорошо, конечно, доктор!

Ни от Севы, ни от его матери я ничего дополнительного не узнала. Повторяли все то же самое. Я ошиблась?

— Всеволод, я попрошу вас прийти ко мне еще раз для отдельного разговора. Все-таки у вас мальчик, подросток, ему нужно ваше внимание, мы должны обсудить формы…

На лице у мужчины гримаса такой сильной боли, что мне становится жутко, и я обрываю фразу на полуслове. Он, конечно, не придет, и я так никогда и не узнаю…

— Я приду, назначайте время.

Он пришел, сел, опустив голову, и ждал моей реплики.

— Что ж, рассказывайте, — сказала я.

Они с первой женой вместе учились в университете. Первая любовь, полет романтики, беременность, веселая студенческая свадьба. Родился сын. Оба получили дипломы, он — чуть раньше, она — чуть позже. Он успешно занимается любимой наукой, она — хочет того же, но ребенок часто болеет. Он едет на годичную стажировку за рубеж, она остается с ребенком в России. Противоречия, обвинения накапливаются. Развод. Он готов общаться дальше. И с женой и, конечно, с сыном. Она — не может, говорит: слишком больно. Он понимает, отходит в сторону, ограничивается алиментами и подарками на праздники. Потом — новая семья, рождение еще одного сына, научная карьера уверенно движется вверх и отнимает все больше времени. Первая жена замуж так и не вышла, работала младшим научным сотрудником, давала уроки английского (когда-то окончила престижную английскую школу), с трудом сводила концы с концами.

Первый сын младшим подростком пытался общаться с отцом. Всеволод был только «за», но фактически не знал, о чем с ним говорить, что делать при встречах. Он не разбирался в музыке, не увлекался машинами, не ездил на рыбалку. А сыну глубоко фиолетово была его наука, посещение театров или музеев… Потом бывшая жена как-то раз позвонила и пожаловалась: кажется, сын уходит «налево», сделай что-нибудь, ты же мужчина. «Но что я могу? — с раздражением сказал он (приближалась международная конференция, у него там был ответственный доклад). — Я же его фактически не знаю и не имею на него никакого влияния». Женщина тихо заплакала и положила трубку. «Подростковый кризис, — подумал он. — Она, конечно, волнуется. Надо будет потом, после конференции, позвонить. Может быть, даже встретиться». Как-то не сложилось? Или он все-таки позвонил, а она ответила отчужденно и формально? Он не помнит точно. Прошло около двух лет. Передозировка. Больница. Отказали почки и поджелудочная железа. Сын даже успел со всеми попрощаться. «Всего доброго, мама, не огорчайся. Прощай, папа. Не обижай маму».

На поминках бывшая жена впервые в жизни выпила стакан водки и бросила ему в лицо обвинение: «Если бы ты думал не только о себе, твой сын сейчас был бы жив, и впереди у него была бы долгая и счастливая жизнь!»

Он пришел домой и понял, что она была права.

Конец истории.

Изменилось все. Наука (Всеволод заведует лабораторией) больше не радует. В теперешней семье — отчуждение. С сыном прекратились совместные походы на каток, на лыжах (все время мысль: а если бы я со старшим это делал?). С женой прекратилась интимная жизнь. Он пробовал поговорить с ней о своей боли. Она сказала: оставь это в прошлом, живи дальше. Как в американских романах, которые она любит читать. Ни в чем ее — упаси бог! — не обвиняет, просто оказалось, что она — чужой человек. Но ведь он и сам думал, что все это — в прошлом. Оказалось — в будущем…

В данном случае у меня не было сомнений: Всеволоду нужна помощь психотерапевта. И этот психотерапевт — отнюдь не я. Я так чувствовала, да и он, как выяснилось, тоже. Ему хотелось работать с мужчиной. Обсудили. Он согласился. Я дала телефон центра «Гармония». Сказала: срочно, не оттягивайте. Но если что, приходите сюда. Он сказал: спасибо, я выговорился, мне сейчас чуть-чуть полегче. Я сделала бодрое лицо: в «Гармонии» вам обязательно помогут!

Не помню, сколько прошло времени. Но точно больше года.

Я его сразу узнала, только сходу назвала Вячеславом. Он почему-то не стал меня поправлять.

— Вы обратились тогда к специалисту?

— Да, конечно. У меня просто не было другого выхода.

— И что?

— Вы знаете, он мне очень помог. Я во многом сумел разобраться! Понял то, что много лет оставалось для меня загадкой. И, конечно, главное: с его помощью я сумел пережить смерть старшего сына.