Леди и некромант. Тени прошлого

— Половина вашего выпуска осела в столице, — Орисс провела пальчиком по горбатому клюву и почудилось, что в стеклянных глазах твари мелькнула искра жизни.

— Вторая половина получила теплые места в провинции, — согласился Ульрих. — И так должно быть… мы не мальчики для битья, а хранители традиций. У нас, в конце концов, есть кому работать. Если хочешь знать, то в следующем году Гильдия планирует расширить количество школ. И программы обучения несколько пересмотрят. Меньше теории, больше практических занятий…

— Мясо для нежити?

— Это уж как кому повезет, дорогая… но ты же не думаешь, что я должен ездить по деревням и гонять упырей?

— Император полагает иначе…

— Он забывается, — Ульрих стиснул кулаки. — Наши предки помогли его прапрадеду получить трон. И стояли на страже этого трона вовсе не для того, чтобы теперь оказаться среди отверженных… ты ведь за этим пришла, дорогая? Значит, тебя он выбрал?

— Кто?

Удивление у нее всегда получалось плохо.

— Последний Император… помнится, его имя было стерто… не без оснований. Пойдем, дорогая, здесь много интересного… это, к слову, химера, которая была создана хозяином этого дома… ему эта форма представлялась любопытной. Почти нечувствительна к магии. Шкура не пробиваема для стрел и даже удар арбалетного болта выдерживает. К счастью, она была создана в единственном экземпляре, поскольку, будь их хотя бы сотня… а вот плакальщица… только голова.

Голова плавала в бутыли с раствором.

Обычная. Женская.

Ульрих щелкнул по стеклу, и глаза твари раскрылись, как и рот. И сквозь стекло с раствором донесся гнусавый ее голос. Она говорила… причитала…

— Эмпат… способна заговорить кого угодно… правда, при этом почти беззащитна. Так, забава… а вот личинка червя.

Белесое бревно в хрустальной купели. Смотреть на него неприятно. Тело червя покрыто редкими щетинками. Они выходили из белой мягкой плоти и медленно шевелились.

Темные кристаллы глаз.

И провал-пасть с острыми пластинами зубов.

— Способен расплавить горную породу… любую, в том числе и аньежский гранит. Он камнем питается. И, переварив, собирает металлы, чтобы извергнуть из тела. Создание, что редкость, мирное и полезное…

— Зачем ты мне это показываешь?

— А вот это шаурахх… — Ульрих подвел к огромному черному пауку, который висел на нити, толщиной в волос. Паук был жив. Он бодро шевелил конечностями, достраивая паутину. Она же, прилипшая к стене, являла собой удивительнейший узор.

Спирали.

Завитки.

И темные шары, будто вызревшие плоды.

— Это, — Ульрих взял один. — Память. Живая. Смотри.

Шар треснул, и внутри обнаружилась друза полупрозрачных кристаллов.

— Они готовы вобрать информацию. Скажем… о нашей встрече, — кристаллы слабо засветились, и шаурахх засвистел, засучил ногами, явно проявляя беспокойство. — Кристаллы способны храниться годами… десятилетиями… столетиями… они не подвержены старению. Более того, структура их со временем уплотняется, что защищает записанную на них информацию. Ее не стереть магическим образом. Да и сугубо физически разрушить кристалл непросто. Этот шаурахх достался нам вместе с домом. И слава всем богам, мои предки оказались в достаточной степени разумны, чтобы оценить подарок.

— Я за них рада, — Орисс старалась говорить сухо. — Но я все еще не понимаю, дорогой Ульрих, зачем ты привел меня сюда…

— А вот это, — он за руку подвел Орисс к треноге весьма обыкновенного вида, если бы не хрустальный купол, закрепленный на вершине. — Специальное устройство, читающее кристаллы… но этот вряд ли будет интересен. Возьмем, скажем, один из тех, что мы получили в наследство.

Шкатулка с парой драконов.

Она раскрывается от прикосновения, выставляя бархатное нутро с полудюжиной ячеек. В каждой и них сидел кристалл. Темные. Почти черные. Плотные. Они походили на драгоценные камни, правда, невероятно крупные, но все же…

— Этот, к примеру…

Ульрих извлек первый, который по мнению Орисс ничем от прочих не отличался. Водрузил в центр хрустального шара и, черканув по пальцу клинком, выдавил каплю крови.

Несколько мгновений ничего не происходило.

Потом появился туман, белесый и густой. Он расплывался, создавая некое подобие простыни. И на ней проступали рисунки.

…дерево с резными листьями темно-алого цвета.

Гроздь черных ягод в руке. Сама рука, столь знакомая, что сердце замерло. И Орисс сглотнула, не способная поверить самой себе. Сны ее запретные оказались…

— Беда Прозревающих время в том, что как правило способности их оказываются напрочь лишены смысла, ибо в тот миг, когда пред очами встает будущее, оно уже является состоявшимся, — он сидел в кресле с высокой спинкой.

Бледный лик.

Длинные волосы, в которых вились золотые ниточки. Простого кроя рубаха и единственным знаком власти — тяжелый венец на голове. Он, украшенный дюжиной крупных темно-красных камней, казался почти совершенством.

…почти.

Чего-то не хватало.

— И какие бы усилия ни прилагались, изменить предначертанное в большинстве случаев не выходит… разве что уменьшить ущерб…

Он снял венец и, проведя пальцем по камням.