Леди Макбет

Она выдыхает. Сенга хватает ртом воздух. Россиль моргает: на месте служанки ей вдруг мерещится Хавис, бледное, испуганное лицо из её снов, которое с беззвучным криком летит в чёрную воду.

Нет. Нет. Этого больше не будет. Россиль больше не прячется под вуалью. Она может околдовать любого, магией проложить им путь к безопасности, к свободе. Себе, Сенге, трём скованным женщинам в темноте.

Когда они добегают до середины двора, из тени вдруг появляется фигура мужчины. Он заслоняет глаза рукой, словно от солнца или пронизывающего ветра, но Россиль понимает, что таким образом он старается защититься от её взгляда. Ей кажется, что это невозможно, что это сон наяву – но тут же она отчётливо различает шрам на чужом горле, змеящийся вверх от воротника колета.

Россиль задыхается:

– Ты жив.

– Как и ты. – Флинс подходит ближе. – Макбет освободил меня при условии, что я буду сражаться за него. Он сам понимает, что сейчас ему нужен каждый воин. Но он утверждал, что отправил свою жену, блудницу и дьяволопоклонницу, в ад.

– Предположим, что ад мне не помеха. – Кровь Россиль кипит от ярости. Шрамы на бёдрах горят, старая боль обжигает её снова – оскал змеиных клыков.

Но она сейчас не та, кем была тогда. Её плоть окрепла. Даже если она выглядит как хрупкий цветок с белыми лепестками, это лишь скрывает её истинную сущность, а не связывает её.

– Ты снова даёшь мне возможность проявить себя, – хмыкает Флинс. – Даже не представляю, какими милостями осыплет меня Макбет, когда я предъявлю ему мёртвое тело этой подлой ведьмы, этой шлюхи с замашками колдуньи.

При этих словах Сенга рядом с ней вздрагивает. Россиль хватает служанку за руку.

– Тогда подойди ещё ближе, – парирует она насмешливо. – Или ты слишком труслив, чтобы посмотреть мне в глаза без вуали?

– Я не трус, – рычит Флинс. Даже сейчас его так легко вывести из себя, этого мальчика, который играется в мужчину.

Он замахивается мечом, клинок рассекает воздух, и Россиль бросается вперёд, чтобы поймать его взгляд, но он опережает её всего лишь на долю секунды. Основание его ладони с силой бьёт её в висок, и из глаз у Россиль сыплются искры, а когда её зрение проясняется, Флинс уже сдавливает её горло предплечьем, плашмя прислонив меч поперёк её живота.

Россиль бешено вырывается, брызжа слюной от ярости. Сенга падает на колени.

– Пожалуйста, – лепечет она, – прошу, мой лорд, не делайте этого.

– Смотри, как любезно просит твоя служанка, – хрипло выдыхает Флинс на ухо Россиль. – Когда я закончу с тобой…

В этот момент Россиль издаёт вопль, настолько громкий и пронзительный, словно его исторгли четыре глотки. Звук струится вокруг неё, словно вода. Даже Сенга зажимает уши ладонями. И Флинс вздрагивает и на мгновение ослабляет хватку – Россиль немедленно вцепляется зубами в руку, пережимающую ей горло. Он вскрикивает от боли. Течёт кровь.

Его меч впивается в бок Россиль: неглубоко, но её всё равно пронзает боль. Всё размывается, мир отдаляется от неё, словно его заволокло полупрозрачной пеленой. «Я не умру здесь, – в ярости думает она, – но если всё же придётся, я буду сражаться до последнего вздоха и сделаю всё, чтобы забрать его с собой».

Но тут Сенга вскрикивает – не от ужаса, а словно в некоем смятении, округлив рот в благоговейном выдохе. Она глядит в небо.

Длинное зелёное тело дракона разворачивается, словно лента, свивается в кольцо и вытягивается. Небо кажется низким, почти чёрным от грозовых туч, но даже в таком слабом свете чешуя дракона переливается огнём. От этого внезапного и невозможного появления, от очевидной силы этого огромного существа Флинс издаёт невнятный возглас страха.

Существо то же самое – Россиль помнит сокрушающую мощь его тела, обвившегося вокруг неё, – но что‑то в нём отличается, правда, она не может понять, что именно, пока дракон не подлетает совсем близко.

Толстый хвост покрыт колючками. Между когтями застряли сорняки, вырванные из земли. Нижняя половина огромного тела покрыта слоем грязи, к брюху прилипли лепестки кувшинок, а за костяной гребень и жёсткие выступы чешуи цепляются усики лоз, липкие сосновые иглы и хрупкие папоротники, словно дракон только что вырвался из лесной чащи. С изгибов крыльев сыплется мох.

Неделями это существо бродило в каком‑то далёком лесу, прячась среди густых теней и тёмной листвы. Частицы этой тёмной чащи остались на нём, и, едва дракон приземляется во дворе, слова пророчества обретают смысл, словно ключ повернулся в замке: «Лес поднялся на холм».

Россиль бросается прочь, в сторону от Флинса, и дракон камнем обрушивается на него. Она оскальзывается в грязи, падает, ушибает обе ладони. Но всё же достаточно быстро приходит в себя, чтобы развернуться. И потому имеет честь и удовольствие наблюдать от начала и до конца, как молодой мужчина гибнет страшной, мучительной смертью.