Леди Макбет

Правая ведьма: Я вижу только в темноте. Руки мои не знают ничего, кроме стирки.

Груох: Пусть мы потеряны навеки, пусть так. Но она – нет. Шанс ещё есть. Забрав по праву это имя, имя леди Макбет, она станет всеми нами. Наши видения будут её видениями. Наша сила – её силой. Наше бремя – её бременем. Не так‑то просто всё это удержать. Понимаете?

Правая ведьма: Чем она заслужила этот шанс? Я пробыла здесь четверть века. А ты – вполовину дольше, а ты – в два раза дольше.

Миг молчания.

Россиль: Я этого не заслуживаю. Наверное, мне стоит остаться здесь.

Груох: В это заставили поверить всех нас. Смотри глазами смертной. Вспоминай. Думай.

Россиль зажмуривается, хотя в темноте это не имеет никакого значения. Но под веками у неё вдруг распускается буйство красок. Воспоминания, которые она, как ей представлялось, утратила навсегда, избавилась от них, как от балласта, который выбрасывают, чтобы сохранить корабль на плаву. Теперь всё это возвращается к ней: долгие утра, которые они с Хавис проводили за вышиванием, читая друг другу непристойные стишки и душа тихий смех, просторную синь вечеров, когда им разрешали выезжать из замка на верховые прогулки. Хавис указывала на всех животных, встречавшихся на их пути: на желтоклювых скворцов, сливающихся с древесной корой, на деловитых рыжих белок, с кисточками на ушах, на баклана на ветке, забравшегося на удивление далеко от моря. Она знала имена всех этих созданий на норманнском языке, а Россиль – на бретонском, анжуйском и саксонском. Они обе смазывали пальцы ягодным соком, чтобы выманить кроликов из норы.

Все эти истории, казавшиеся ей бесконечно далёкими, ей приходится пережить заново. Был случай, когда один из людей герцога ни с того ни с сего ударил Хавис по лицу, а после схватил за грудь, и Россиль, невзирая на переполняющую её неугасимую ярость, затаилась в ожидании. Она приметила, что этот мужчина периодически уезжает из замка и возвращается с небольшими посудинками козьего молока, которое невозможно достать в Наонете, поскольку на землях герцога не держат коз. Россиль рассказала об этом отцу, и выяснилось, что этот мужчина состоит в связи с незаконнорождённой женщиной из дома Капетов. Что же, при дворе Кривоборода нет места людям, которые могут склониться на сторону врага из-за сердечных дел. На следующий же день он исчез. Куда он делся, Россиль так и не узнала. Она надеялась, что в ад.

И уже здесь, в Гламисе: первые дни, когда она сидела на совете мужа и говорила, когда по её наущению Макбет отправился в набег на Кавдор, чтобы запятнать свои руки кровью. Когда она опутала своей ложью Флинса, разгадав его мальчишеские стремления, как простейшую загадку. Когда она пришла в комнату Лисандра с ножом, а ушла с распухшим, сладко зацелованным ртом. Когда бросилась между тюремной камерой и кнутом Банко. Когда забрала в замок Сенгу, научила её латыни, позволила заплетать себе волосы, внимая женским премудростям. Всё это она делала, будучи девицей, благородной дамой, дрожащей невестой-чужестранкой, ведьмой со смертоносными глазами, Россиль из Бретони. Она считала себя зверьком, немудрёным, острозубым, вёртким, как угорь. Но в её душе есть место всему: и вине, и невинности, и девичеству, и мудрости, и ведьме, и женщине. Даже забитые животные в клетках мечтают о свободе. И желание разрастается и крепнет, как дерево, пускающее чуткие молодые побеги сквозь прутья забора.

Россиль стоит в темноте, её переполняют гнев, испуг, сонмы мыслей в голове – и расцветающая сила.

Она говорит:

– Я приму это. Я выдержу.

Груох говорит:

– Вот и умница.

Но кое-что она всё же не приемлет. Хватит. Россиль тянется к застёжке мехового плаща, и он спадает с её плеч в воду. Мех мгновенно напитывается водой и полностью скрывается в невысоких волнах. Затем она расстёгивает ожерелье. Украшение с негромким всплеском падает в воду, и течение уволакивает его вглубь, на дно. В последнюю очередь – вуаль. Россиль сдирает её с головы, ногтями рвёт кружево. Ненавистная ткань исчезает в сырой тьме. Щёки Россиль обжигает холод – но теперь она полностью свободна.

Ведьмы подходят ближе. Они осторожно ведут Россиль к ступенькам, наконец она нащупывает дорогу сама. Она поднимается наверх, с её одежды ручьями льётся вода. Она берётся за дверную ручку, дёргает створку на себя. Силы одной женщины не хватит, чтобы сломать дверь. Ни двух, ни трёх. Но силы четырёх вполне достаточно.

Ведьмы ждут в напряжённом молчании. Серебряные видения истекают из молочно-белых глаз и безгубых ртов.

Россиль голыми руками ломает ржавый металл. Дверь распахивается. В подземелье вливается свет. Она ещё раз оглядывается на Прачек, чтобы впервые увидеть их лица без пелены вуали, – и шагает в тёплый свет факелов в коридоре, в сияющий, бодрствующий мир.