Ледяные чертоги Аляски

На вершине пологого цветущего перевала, расположенного на высоте около четырех тысяч футов над уровнем моря, внезапно открывается вид на прекрасное озеро Диз, сияющее, словно широкая спокойная река, между лесистыми холмами и горами. Его длина составляет около двадцати семи миль, а ширина – одну-две мили. Озеро имеет отток в реку Маккензи, которая уносит его воды в Северный Ледовитый океан по очень длинному, окольному и романтичному водному пути, исследование которого стало настоящим испытанием для героического шотландца, чье имя теперь носит река – Александра Маккензи*, который в 1789 году совершил путешествие от Большого Невольничьего озера* до Северного Ледовитого океана. Диз-Крик, небольшой стремительный ручей длиной около сорока миль и шириной сорок или пятьдесят футов, впадает в озеро с запада и берет начало на травянистых горных хребтах. Тиберт-Крик, примерно той же протяженности, а также Макдеймс-Крик и Дефот-Крик[15] с их многочисленными притоками берут начало в одном общем горном массиве и текут по болотистым плоскогорьям между реками Маккензи, Юкон и Стикин. Все эти притоки Маккензи оказались богаты золотом. Полузапруды*, искусственные каналы и шлюзовые уловители на нижних пяти-десяти милях их течения показали высокую эффективность, а количество ледникового и, возможно, доледникового гравия было огромным. Некоторые русла были похожи на русла так называемых «мертвых рек»* Калифорнии. Несколько древних каналов в районе Тиберт-Крик, заполненных моренными отложениями, имеющими синий оттенок у ложа, были разведаны и перемыты. Судя по валунам, присутствующим на некоторых месторождениях, значительная часть крупнозернистого золота, несомненно, была принесена сюда ледником издалека. Самые низко залегающие пласты, хотя и известно, что они богаты золотом, еще не были разработаны на большую глубину из-за больших издержек. Если прииск приносил менее пяти долларов в сутки, он считался убыточным. В то время только три участка на Дефот-Крик, расположенные в восемнадцати милях от устья Тиберт-Крик, считались прибыльными. Один из найденных в этом ручье самородков весил сорок фунтов.

Пока я гулял по берегам этих золотоносных ручьев, разглядывая приборы для промывки золота, рудники[16] и старателей, мне посчастливилось встретить интересного канадца французского происхождения, старого охотника-следопыта, который через несколько минут разговора пригласил меня посетить его золотой прииск у истока Дефот-Крик неподалеку от гладкого травянистого горного хребта, с которого, по его словам, открывался прекрасный вид на верховья рек Стикин, Таку, Юкон и Маккензи. Хотя канадец был тяжело нагружен мукой и беконом, это не мешало ему, не теряя равновесия, легко идти по ухабистым тропам, будто груз был естественным продолжением его тела. Сначала мы шли вдоль ручья Тиберт то по гравию, то по коренной* горной породе, то по заваленному валунами краю ручья. Выше по течению от рудников ручей был прозрачен и быстр. Его берега поросли мхом, травой, осокой и цветами, среди которых встречались маргаритки, дельфиниумы*, золотарник, белозор*, лапчатка*, земляника и другие. Иногда нам встречались узкие полосы лугов, а у самой кромки воды росли стройные остроконечные пихты и ели, корни которых были укутаны мхом. Общая протяженность ручья составляла около сорока пяти миль, однако самые богатые из найденных до сих пор золотоносных залежей* были сконцентрированы в районе последних четырех миль его низовья. Расположенные выше по течению прииски, приносившие четыре-пять долларов в день, считались убыточными из-за высокой цены на провиант и слишком короткого сезона добычи. Перейдя множество небольших ручьев, окруженных деревьями и лугами, болотами и цветущими дикими садами, примерно в середине дня мы добрались до хижины Леклера. Прежде чем зайти внутрь, он сбросил свою ношу и поспешил показать мне свой любимый цветок – голубую незабудку, которая росла в нескольких родах[17] от хижины, и с гордостью и величайшим уважением вручил ее мне. По тому, с какой любовью он смотрел на незабудку, с какой трепетной нежностью держал ее и рассказывал мне о ее достоинствах, я понял, что Леклер искренне очарован этим хрупким творением дикой природы.

После обеда мы поднялись на вершину водораздельного хребта, который располагался в миле от хижины, и прогуливались там до захода солнца, любуясь бескрайними просторами похожего на прерии холмистого высокогорья, усеянного рощами, озерами и истоками бесчисленных прохладных, искрящихся на солнце ручьев.

Меня восхищала чистая детская любовь Леклера к природе, которую он сумел сберечь и пронести сквозь тяготы и невзгоды жизни в глуши. Величественные пейзажи с их озерами и ручьями, растениями и животными – все это было ему мило и дорого. Особенно он любил птиц, которые гнездились неподалеку от его хижины, наблюдал за молодняком, а во время бури помогал родителям кормить и укрывать птенцов. Некоторые птицы настолько доверяли ему, что садились на плечо и брали крошки с его руки.