Ледяные чертоги Аляски

Изучив поперечный разрез широкой морены, которая представляла собой несколько концентрических валов, отмечающих перерывы в отступлении ледника, длящиеся несколько столетий, за время которых сформировались стадиальные морены*, расположенные на разном расстоянии друг от друга, я прошел вдоль морены до ее северо-восточной оконечности, поднялся на несколько миль по левому краю ледника, затем пересек его у большого водопада, спустился по правой стороне до реки и вновь прошел вдоль морены до отправной точки.

На самых древних участках морены мне встретилось несколько все еще находящихся в процессе формирования котловин, и я с удовольствием отметил, что они подтверждают те выводы, к которым я пришел после осмотра старых котловин, которые являются характерной особенностью ледниковых наносов Висконсина и Миннесоты, а также более крупных морен остаточных ледников Сьерра-Невады в Калифорнии. Я обнаружил яму глубиной восемь или десять футов с неровными стенками, резко уходящими в обломки горных пород. Держась за гибкий ствол наполовину выкорчеванной ели, я спустился вниз и, прокопав дно на пару футов, увидел, что оно покоится на монолитной глыбе голубого льда, которая была погребена под мореной более века назад, судя по возрасту выросшего над ней дерева. Вероятно, формирование этой котловины займет еще не менее ста лет. Моренный материал будет постепенно проваливаться вниз, по мере таяния лежащего под ним льда, образуя воронку с отвесными стенками. Каких только теорий не выдвигали относительно причин возникновения котловин, которых так много среди ледниковых наносов на большей части Соединенных Штатов, и я был рад, что смог поставить точку в этом вопросе, во всяком случае, для себя.

Ледник и окружающие его горы были настолько громадными и неприступными, что не имело особого значения, в каком направлении двигаться. Интерес представляло абсолютно все, даже погода, хотя, с точки зрения большинства, она была хуже некуда, и, пробираясь сквозь моренные дебри, я был мокрым насквозь, будто весь мой путь пролегал под водопадом.

Я шел вперед, часто делая привалы и остановки, чтобы полюбоваться изумительно рельефным исполинским фронтом льда, который казался еще более могучим и прекрасным в сером тумане, поглотившем все остальные части ледника, пока не пришел к озеру шириной около двухсот ярдов и длиной две мили, в котором плавали десятки маленьких айсбергов, некоторые из которых сели на мель, а другие подошли близко к лежащей на берегу морене. Свет играл на их острых вершинах и мерцал восхитительными тонами в глубине голубых пещер. Это озеро оказалось самым крупным из череды узких озер, заполняющих неглубокие впадины между мореной и ледником, оно напоминало Северный Ледовитый океан в миниатюре, его ледяные утесы ласкала легкая рябь, плавучие льдины несло течением или подгонял ветер, а некоторые глыбы лежали то тут, то там на скалистом моренном берегу.

Озеро пополняли сотни больших и маленьких ручейков. Тихо журча, они спускались с ледника: некоторые сплошным потоком лились с голубых утесов узких ледниковых долин, другие били из похожих на трубы каналов в монолитном фронте ледника или бурлили в арочных проемах у его основания. Все эти водные потоки скользили по поверхности породившего их ледника, их голоса сливались в один хвалебный гимн, повествующий о чудесах их далеких и близких истоков. Само озеро покоилось в ледяной чаше, а поросшая лесом морена, которой было не менее ста лет, хотя и казалась отрезанной от ледника, на самом деле в основном лежала на погребенных под обломками горных пород ледяных глыбах, оставшихся после отступления ледникового языка, и тающих медленно благодаря защитному покрову из моренного материала, который продолжал смещаться и опускаться ниже еще долгое время после того, как покрылся лишайниками, мхами, травами, кустарниками и даже высокими деревьями. Такие изменения происходят очень плавно, пока со временем вся морена не осядет на фундамент из коренных пород.