Ледяные чертоги Аляски

Около полудня, когда течение было попутным, мы отправились в обратный путь к лагерю золотоискателей. Погода была ясной и безветренной, и солнце согревало нас своим живительным теплом. Безоблачное небо отражалось в зеркальной глади воды между айсбергами, удваивая их и без того упоительную красоту. Солнечный свет преломлялся в многочисленных гранях ледяных глыб, и они переливались всеми цветами радуги.

Вскоре поднялся легкий ветерок, и солнечные блики, танцующие по волнам, стали весело подмигивать тем, что играли на хрустальных глыбах.

В такие по-настоящему солнечные дни, как этот, некоторые айсберги приобретают нежно-розовый оттенок, хотя большинство из них белые из-за разрушения поверхности под воздействием погоды. Время от времени встречается новорожденный айсберг – абсолютно прозрачный голубой кристалл, только что отколовшийся от шельфового ледника или недавно вышедший на поверхность, перевернувшись. Но во всех них, старых и новых, есть лазурные пещеры и трещины неописуемой красоты, в которых пульсирует и мерцает свет чистейшего тона, самый прекрасный и чистый на земле и небесах.

По пути нам попалась индейская деревня, где я в знак уважения подарил вождю немного табака, а он нам несколько копченых лососей. Индейцы долго расспрашивали меня о том, зачем я пришел в их земли, и откровенно заявили, что не верят в то, что я занимаюсь исследованием ледников.

Около девяти часов мы прибыли в лагерь старателей, где воссоединились с мистером Янгом, который был готов отплыть с нами следующим утром. Так завершились два самых чудесных и запоминающихся дня из всех, что я провел на Аляске.

Глава XV. От реки Таку до Тейлор-Бэй

Я никогда не видел Аляску более прекрасной, чем двадцать второго августа, когда мы попрощались с заливом Сумдум-Бэй и поплыли вдоль побережья на север в направлении реки Таку. Утро было ясным, тихим и солнечным – ни облачка в пурпурном небе, ни ветерка, который мог бы взъерошить стройные верхушки елей и мокрую от росы траву на берегах. Горы и ледники обволакивал розовый солнечный свет, похожий на тот, что заливает пшеничные поля, он пронизывал леса и озарял ярким пламенем зеркальную гладь воды и айсберги. Казалось, что все живое радуется, а природа творит с необычайным воодушевлением, которое ощущалось даже в глубокой безмятежности, исходившей от каждой черты пейзажа. В воздухе витало ощущение грядущих перемен: уже сделаны первые шаги от ледниковой зимы к лету, и промерзшая земля вскоре станет плодородной. Погрязнув в своих повседневных заботах, мы не замечаем того, как Бог ежесекундно созидает мир вокруг нас, хотя достаточно лишь поднять глаза, чтобы это увидеть. Испещренные бороздами скалы и морены наглядно свидетельствуют о том, что когда-то здесь царила вечная зима ледникового периода, и обозначают границы «моря льда», которое некогда заполняло залив и покрывало окрестные горы. Теперь же оно растаяло, и вода изобилует рыбой, в то время как сотни сохранившихся вокруг залива ледников и стекающих с них ручьев ежесекундно днем и ночью наполняют его тоннами песка, грязи и камней. А затем, по мере потепления, здесь появятся пригодные для возделывания земли.

Воодушевленные солнцем, наши индейцы стали болтливыми, как чайки и ржанки*, и гребли изо всех сил, радуясь тому, что смогли выбраться из оков льда, не повредив лодку.

«Теперь плывем к Таку, – сказали они, когда мы скользили по сияющей воде. – Прощайте, Ледяные горы, прощай, Сумдум!» Вскоре поднялся легкий ветерок, и они развернули парус, сложили весла и принялись, как обычно в свободное время, наводить порядок в своих вещах – распаковывать и просушивать на солнце провизию, ружья, веревки, одежду и т. д. У Джо был старый кремниевый мушкет времен торговли с Компанией Гудзонова залива, который он хотел разрядить и перезарядить, поэтому он встал перед парусом и выстрелил в пролетавшую мимо чайку, прежде чем я успел его остановить. Птица с распростертыми крыльями медленно опустилась в воду рядом с каноэ, из ее клюва текла алая кровь. Я спросил Джо, зачем он убил ее, и сделал ему суровый выговор за столь безрассудную жестокость. В свое оправдание он сказал лишь, что без зазрения совести лишать жизни он научился у белых. Капитан Таин тоже осудил этот поступок, так как он мог принести несчастье.