Легенда о Маат

Несколько раз он поднимался в высший мир, но со временем и это стало для него непосильной задачей. Возможно, оставь он Источник в Дуате, то предвидел бы смерть Исиды и смог бы предотвратить её, однако он был слишком стар и слаб, а та, что стояла перед ним, больше не скрывала свои силы. Ужас от осознания её могущества – последнее, что испытал Осирис перед тем, как смирился со своей смертью.

Маат уверенно расправила плечи и с улыбкой победительницы отпустила то, что сдерживала так долго. Все в Дуате считали её слабой неумёхой, но именно этого она и добивалась. Никто, кроме Анубиса, не знал о настоящей силе, заботливо взращённой сотнями лет тренировок в тайне ото всех.

– Я пришла сюда не для того, чтобы оправдываться за смерть Исиды. – Маат вытянула из-за пояса серебристый клинок. Она говорила так громко, словно пыталась донести свои идеи до огромной толпы, а не до Гора и Осириса, которые хотели бы слышать её менее отчётливо. – Я здесь, чтобы потребовать передать Око мне, Осирис. Ты можешь сделать это по своему желанию и дожить свой век в мире и покое, либо я убью тебя. Никто из вас не дал подобный выбор моему отцу, однако я справедлива, – она бросила взгляд на в ужасе посеревшего Гора, – и милосердна.

Первое благородное стремление защитить отца разбилось о силовую завесу. Гор значительно уступал Маат если не в количестве часов, проведённых за тренировками, то в числе поглощённых душ.

– Тебе не добраться до Источника, – дрожащим голосом прошептал Осирис, зная, что бороться бессмысленно. Они смогли бы одолеть её, если бы были все вместе, но сегодня день ритуала. Все боги Дуата отправились в высший мир. Маат выбрала идеальный момент. Она была готова. Знала, что справится с немощным стариком. Гор был нужен лишь для того, чтобы повесить на него это маленькое убийство.

Она всё просчитала – казалось, даже то, с каким отчаянным манёвром Гор бросится на неё. Маат изучала его по свиткам, но особенно полезными оказались рассказы Амсета. Она исследовала Гора достаточно хорошо, чтобы одним щелчком пальцев заставить его упасть на пол и забиться в болезненной агонии.

Осирис встал с трона, но дрожащие колени усадили его обратно. Он рухнул и просто смотрел, как его смерть, как и предвещала Исида, медленно приближается, а в её руке блестит серебристый клинок с рукояткой, на которой было вытеснено имя его брата и врага: «Сет».

– Скажи мне, где Источник, и я позволю тебе умереть быстро, – она лишь шептала, но заглушала собой крики Гора.

– Ты можешь забрать Око, но Источник тебе не найти, – вжимаясь в трон, бормотал Осирис.

Маат закатила глаза и без особого труда вторглась в его разум, чтобы отыскать нужное воспоминание. Глаза Осириса закатились, и он, захлёбываясь слюной, жалостливо захрипел.

– Я стёр память о том, где Источник. Тебе… – он закашлялся, – …не найти его.

Она приставила лезвие к его горлу и раздражённо зарычала:

– Я найду его! А потом верну отца к жизни и сотру память о тебе. Никто даже не вспомнит тебя, Осирис!

– Я любил тебя не вопреки, а потому, что ты дочь моего брата, – тянул он, пока кончик лезвия срывал с него маску. Он действительно светился и утратил половину лица. Маат с трудом удержалась от пренебрежительного «фу».

Она всегда задавалась вопросом, почему Осирис, высший бог, переселился в Дуат, в то время как Исида оставалась в мире людей. Анубис шутливо отвечал, что Осирис сбежал от Исиды, но сейчас Маат видела всё как на ладони: он прятал свою слабость и печаль. Но по кому в его глазах плескалась эта великая скорбь?

– Я был добр к тебе…

– А я злая. Может быть, просто родилась такой. – Острие скользнуло ниже и упёрлось в дрожащую шею. – Может быть, вы сделали меня такой.

Печаль уступила место гневу. Лицо Осириса переменилось во мгновение ока, и то, что увидела, Маат посчитала его истинным ликом. Его маски заботливого дядюшки не вводили её в заблуждение. Он вонял тщеславием и коварством, и если бы не Гор, Сет сейчас сидел бы на этом троне. И он правил бы от имени богов, нёс их волю, а не потакал прихотям глупых людишек.

– Исида была права. Нужно было убить тебя, – выплюнул Осирис.

– Жалеешь, что пощадил ребёнка? – Маат хмыкнула. – Кажется, это наше главное отличие, Осирис. В моей жизни не будет ни дня сожаления о том, что я убила тебя и твою шлюху-жену.

– Эта шлюха…

Но она не стала слушать. Ей было всё равно, и острие кинжала равнодушно разрезало плоть на горле Осириса.

– …твоя мать, – эти слова были сказаны так тихо, в то время как в мыслях Маат было так громко, что она просто их не услышала. Или не захотела услышать.

Сила тяжести наклонила Осириса вперёд, и, схватившись обеими руками за горло, он упал с трона на колени, прямо к ногам Маат. Она брезгливо отпрянула, когда он, окончательно лишившись рассудка, потянулся к ней за помощью.

– А теперь отдай мне Око, – приказала она, и это оказалось проще, чем отобрать у ребёнка кусочек сахара.

Сперва ничего не происходило. Осирис предсмертно трепыхался, а Гор, распятый на полу с импровизированным кляпом во рту, просто смотрел на это и не мог пошевелить даже пальцем.