Легенда о сердце леса

– Но ты будешь счастлив каждую ночь, пока это длится, разве оно не стоит того? Это твой выбор, Раймон.

Я никогда не думала, что он может уйти, поэтому я не ищу его голос постоянно и не боюсь его не услышать, но правда в том, что, когда его нет, пустота становится намного больше, чем то пространство, которое он занимал до ухода, и грозит поглотить меня. Если он скажет, что не может этого сделать, я сброшу эту личину самодостаточности и попрошу его остаться рядом со мной на его условиях, на каких он захочет.

Он притягивает меня к себе и гладит по голове так, что она снова ложится ему на грудь. Я думаю, он хочет, чтобы я услышала ритм его сердцебиения. А может, и нет. Если он сейчас поцелует меня в лоб, я разрыдаюсь. Он наклоняет голову и шепчет мне на ухо:

– Я согласен. И сегодня я люблю тебя.

Глава 22 Синий страх

Очень трудно сосредоточиться, когда воспоминания о Раймоне занимают все мои мысли. Даже бабушка не ругала меня за опоздание, потому что, наверное, увидела по моему лицу, что оно того не стоит. Прямо сейчас я могу произвести на свет этого ребёнка и ещё полдюжины других, я могу заставить исчезнуть шрам Джона, обнять отца, как будто ничего не случилось, пройти в темноте через паутину эльфийских лоз, собирая ягоды и насвистывая с закрытыми глазами детскую песенку. Я почти не замечаю холода, а может, просто зима даёт нам передышку. Я изо всех сил стараюсь не бежать по дороге в школу, не здороваться с каждым прохожим на улице и не говорить им, как много можно изменить одним словом. Согласен. Он так и сказал: «Я согласен».

Я сворачиваю на последнюю улицу перед средней школой, и резкая боль бьёт мне в грудь. Моё сердце колотится, а лёгкие не дышат. Это страх. Я сгибаюсь и пытаюсь дышать, но не могу. У меня и раньше бывали приступы тревоги, но этот меня душит. Я опускаюсь на край тротуара. Дыши, Зойла, это просто страх. «Зойла!!!» Голос отца звучит у меня в голове, прежде чем я успеваю понять, где он находится. Я чувствую, как учащается его сердцебиение. Он бежит. «Зойла!!!» Я закрываю глаза и делаю глубокий вдох. Когда я открываю их, то вижу отца на другой стороне улицы. Он переходит дорогу, не обращая внимания на машины, и подбегает ко мне. Его губы шевелятся, он задыхается, но я его не слышу. Он протягивает руки и трясёт меня, пытается заставить встать, но я ничего не слышу. Моё зрение затуманивается, и если я не смогу глотнуть воздуха, то потеряю сознание. Дыши, Зойла, это просто страх. Страх!!!! Это его страх. Я концентрируюсь и смотрю на него. Вокруг отца клубится голубое облако. Это чистый синий цвет, такой насыщенный, что глазам больно, но теперь я слышу его голос. Он что-то кричит об Эвии. Наконец я могу перевести дыхание и ответить ему. Я пытаюсь успокоить его, чтобы понять, что он хочет мне сказать. Эвия потеряла сознание. Медлить больше нельзя. Я бросаюсь в сторону леса, уворачиваясь от проходящих мимо людей.

Папа кричит, просит подождать его, но сейчас я беспокоюсь не о нём, поэтому не останавливаюсь. Я чувствую жар в ногах, кровь мчится по телу с опасной скоростью, но я всё слышу, всё вижу, чувствую всё вокруг себя с невероятной точностью. Кусты ежевики в лесу царапают мне лицо, но я не останавливаюсь. «Держись, Эвия, держись». Ответа нет. В потоке внутри деревьев мне тоже приходится бежать, потому что он движется слишком медленно. Я добираюсь до поляны, слышу сердце малыша, но не слышу её. «Эвия, ради бога, очнись».

Я без колебаний спускаюсь по стволу дерева и бегу к хижине, которая при дневном свете выглядит больше, чем когда я увидела её впервые. Я открываю дверь и вижу, что Эвия лежит в плетёном гамаке. Её губы посинели, а кожа такая белая, что на мгновение мне показалось, что она мертва. Я жду несколько секунд, пока моё сердце не успокоится до терпимого ритма, а затем кладу руки на её огромный живот. Ребёнок в порядке, беспокойный, но здоровый. Я закрываю глаза и ищу его сердце. Он маленький, гораздо меньше, чем я себе представляла, но такой сильный, что убивает Эвию. Я тянусь к её сердцу, и мне трудно не отдёрнуть руку, когда я нахожу его. Оно распухло, крови поступает так много, что оно не может её прокачать. «Келч!» – кричу я, надеясь, что кто-нибудь меня слышит. Я потихоньку сжимаю её сердце, чтобы кровь выходила быстрее, потому что боюсь, что оно лопнет со следующим ударом. Рядом со мной появляется миска с узнаваемым запахом. Я не знаю, кто принес её, и не задумываюсь об этом. Сейчас мне просто нужно замедлить сердцебиение ребёнка.

– Ей нужно это выпить, – говорю я, – заставьте её выпить.