Легенда старого Чеколтана

— Ценностей в пещере — золота, серебра, драгоценных камней — нет. Там находятся предметы, интересные только для науки. Нужно теперь следить за пещерой, а то заберется туда какой-нибудь кладоискатель и попортит все. Вытащил же оттуда охотник мешок каких-то вещей. Что это были за вещи — никто не знает и узнать не сможет: они лежат на дне Енисея, а может быть, даже унесены в Ледовитый океан. Еще кто-то там был, — я нарочно не назвал имя Африкана Григорьевича, — так саркофаг, в котором лежит Анарбек, попортил…

В зале возмущенно зашумели.

Не забыл я и про охранительные мероприятия:

— Да, кроме того, опасно туда идти. Вы знаете, все, кто был в пещере, умирали. Недавно умер Вася Шиповников, мне тоже что-то нездоровится, — хотя я тогда еще ничего, кроме страшной усталости, не чувствовал.

Потом пел Чеколтан. Его слушали так же внимательно, как и меня.

Вот и все.

Сейчас буду писать письмо в Москву, в Институт материальной культуры Академии наук. Опишу все, только коротко, конечно, без всяких лирических отступлений.

Ну, целую вас крепко — тебя и маму. Павлику привет.

Остаюсь разгадчиком старинных легенд, преданий и всяких прочих тайн Булатниковым Николаем, сыном Василия».

* * *

«Здравствуйте, дорогие мама, сестренка и Павлик, салам алейкум!

Извините, что так долго вам не писал. Заболел я, и заболел крепко. Еле выкарабкался. И знаете чем? Той самой болезнью, над названием которой я так потешался. Да, да, гистоплазмозисом, или пещерной болезнью.

Через несколько дней после путешествия я почувствовал сильное недомогание. Наш фельдшер только руками разводил да кормил меня пирамидоном. Отправили в больницу. Признали воспаление легких — особая, тяжелая форма. Это меня сразу же насторожило. Ведь такой же диагноз был поставлен и Васе Шиповникову. Он умер в этой больнице, в этой палате и — кто знает — может быть, на этой же койке.

— Доктор, — говорю, — у меня не воспаление легких.

— Такие же симптомы бывают при плеврите, — говорит он.

— Нет, — настаиваю я. — Тут что-то другое.

— Мы делали исследование — ничего.

(Это и понятно. Ведь вирус гистоплазмозис фильтрующийся, и в лаборатории сельской больницы нет приборов, чтобы его обнаружить).

Задумался доктор. Сидит около моей койки, машинально книгу взял с тумбочки.

— Что ж; возьмем еще раз анализы, отправим в Абакан на исследование, — говорит и книгу перелистывает.

И тут твоя, Павлик, телеграмма выпала. Я ее вместо закладки использовал.

Доктор поднял телеграмму, прочитал ее и вдруг выбежал из палаты. Вечером самолетом доставили лекарства, и вот я имею возможность написать вам, что жив, хотя и не совсем еще здоров.

На следующий день прилетел специалист по инфекционным болезням и подтвердил диагноз: пещерная болезнь. Назначил курс лечения.

Сейчас уже все позади, поправляюсь. Надеюсь до начала учебного года твердо встать на ноги и, может быть, еще успею навестить вас.

Представьте себе, я даже не предполагал, что столько людей заинтересовалось Поющей пещерой и моей скромной особой. Приходили из библиотеки, из краеведческого кружка средней школы, несут и подарки, и книги. Даже откуда-то лимон достали. И все просят рассказать о пещере. Что поделаешь — приходилось рассказывать.

А вчера вечером навестил Африкан Налымов. Вошел, полупригнувшись, в палату, отчего в ней сразу стало тесно, осторожно присел на табуретку.

— Оклемался? — спросил. Сказал вроде негромко, но от резонанса звякнули стекла в окнах.

— Чего? — не понял я.

— Оклемался, говорю, выздоровел?

— Нет еще, но дело на поправку идет.

— Упреждал тебя, Никола, старых да бывалых слушать нужно, а то вон видишь, как получилось…

— Все хорошо, Африкан Григорьевич. Раньше об этой пещере только легенды ходили, а теперь я знаю, что там есть. Написал об этом ученым. Ответа еще не получил, но уверен — заинтересуются.

— Это правильно, — согласился Налымов.

— И еще… Теперь мы знаем, что там есть вирус пещерной болезни. Значит, можно принять меры против него. Без этого могло бы получиться, как в гробнице Тутанхамона.

— Кого? — переспросил Африкан Григорьевич и даже ладонь к уху приставил.

Пришлось деду рассказать, как лорд Карнарвон и ученый Говард Картер шестнадцать лет подряд вели раскопки в Египте, в Деир-эль-Багри — Долине царей. Уже хотели прекратить работы, но неожиданно нашли гробницу фараона Тутанхамона с несметными сокровищами.

— Много там было сокровищ-то этих?

— Да как вам сказать… Если оценить только стоимость золота и драгоценностей, то миллиарды рублей получатся. Но их ценности не только денежные.

— Понимаю. Для науки эти вещи нужны.

— Верно. А вещей было столько, что пришлось в Каире, столице Египта, специальное здание для них строить. Шесть лет ученые разбирали и описывали их, а изучают до сих пор.

— Да-а! — покачал дед Африкан своей кудлатой головой. — Так что же там произошло, в гробнице той?

— При вскрытии гробницы присутствовало двадцать человек. Потом все они, кроме Говарда Картера, умерли от неизвестной болезни.

— Смотри-ка! — воскликнул Африкан Григорьевич. — Как у нас все равно. Что ж такое?

— Тогда в газетах писали, люди, мол, гибнут от проклятия фараона…