Лекарство от забвения. Том 1. Наследие Ящера

Но все же совершенно новая и даже немного пугающая непохожесть, кажется, затеплилась в самых глубинах «зрения» Младшей. И другим это было покамест невдомек… Младшая старалась удерживать мысли, силилась не облекать их в форму ни переживаний, ни рассуждений, дабы они не сделались достоянием общего разума. Это было непросто, но она старалась. Игра стоила свеч. И она, Младшая, ни за что не откроет эту непохожесть сестрицам, покуда сама обстоятельно с нею не разберется! Ведь это было так ново, так необычно и увлекательно – временами слышать и другие голоса, отличные от знакомого скрипа мыслительных шестеренок старших!.. Те голоса были совсем иные: звонкие, певучие и полные жизни! Эх, кабы до нее долетали не отдельные бессвязные обрывки их далеких песен, а хотя бы целые слова… Тогда она, глядишь, и сложила бы их, словно кусочки рассыпавшейся от времени фрески, в худо-бедно складное приглашение!.. Это ведь было именно оно – уж здесь-то нет никаких сомнений! Может быть, следует дождаться, когда старшие уснут: они ведь редко, но выпускают из рук клубок перепутанных общих мыслей и предаются дреме. Да, вот тогда Младшая могла бы преспокойно открыть для себя суть приглашения.

Мечты, мечты… Старшие не спали уже очень давно – пожалуй, даже слишком. «Что, если они тоже слышат что-то?..» – временами осторожно спрашивала себя Младшая. И едва касалась самого краешка крамольной мысли: «Вдруг они не спят, чтобы открыть свои приглашения?! Или просто боятся?.. Прошлый наш общий сон закончился так ужасно: бряцанье клинков, огонь, снег из пепла, выжженные леса, червонное море, острые клыки и – о, это самое худшее! – изумрудная пыль. Или клыки все-таки хуже?..»

Уж конечно, «старшие» тогда сошлись на том, что клыки – гораздо большее зло для Верхневодья. Довольно дико было наблюдать, как они едва не ликовали, признав эти заостренные книзу черные копья. Долго-долго эти двое, проснувшись, со слезами умиления обсуждали, что-де багровый слой клыков облупился и наружу проступил черный – родной. И неспроста: так ведь и было задумано! «Не зря, – радостно потирали они руки, – мы приделали тогда им второй слой зубьев из обломков потухшего кровавого вулкана! Как знали! Вон какие клыки под вулканической «броней» вымахали! Они еще защелкают над головами тех, кто допустил их возвращение! Судьба потомкам испить полную чашу за ошибки пращуров! О да, мы знали, что так все и обернется, властительный хранитель Одраэ! Где ты теперь? Быть может, твой наследник Ингэ все исправит? Охх-ххо-кхоо! Что-то мы сомневаемся! Скорее искупит твою вину перед нами, да и всем миром заодно: большего с него и требовать грешно! Нет, вы видели, как заострились их клыки?.. А что самое приятное – тугров стало больше! Все было не зря!»

Младшая, несмотря на свой легкий и даже игривый нрав, понимала: то был лишь опьяняющий взрыв радости после долгой разлуки и мучительного терзания неведеньем. Все это их «как знали!» – не от желчного злорадства. Мрачные пророчества – не из рвения поскорее их воплотить. Да, старшие иной раз грозили своими скрюченными пальцами миру, что лежал за пределами Расщелины. Грозили, но не более.

«Нельзя винить их только лишь за то, что они не сдержали материнских чувств, увидев своих подросших подкидышей», – резонно заключила про себя Младшая, все еще дрожа тонкой водорослевой ленточкой под проворными пальцами холодного подводного течения. Слишком реалистичный, красочный и изнурительный был сон. Из тех, что глубоко – клыками?! – впиваются в душу и неохотно отпускают свою добычу с приходом утренней зари.

Старшие, однако, слишком увлеклись ностальгией и обменом впечатлениями о выросших туграх. Сочли ли они увиденное именно сном? Вначале было непонятно.

Младшая сама не знала этого наверняка. Может вообще статься, что они вдруг с помощью чьей-то могущественной воли перевернули страницы истории и – во сне ли, наяву ли – заглянули в будущее Сферы…

Чем дальше, тем сильнее укоренялась эта мысль в сознании Младшей, и она старалась оберегать ее как могла. Сестры же не больно интересовались ее мнением: порадовались долгожданной встрече со своими ненаглядными подкидышами, повосторгались их возмужанием – да и поутихли. Сколь странным это ни показалось Младшей, она приписала ритуальное молчание белым пятнам, раскиданным по «сновидению». Она знала: одной веры здесь недостаточно («Мы ведь не хархи какие-нибудь!»). Нужно смотреть глубже. Прогрызать своим ясновидческим оком непрозрачную ткань мироздания. Искать первопричины, доскребаться до самого ядра минувших событий, отделять зерна от плевел, нещадно выпалывать сорняки собственных чувств, мешающих видеть объективно и трезво!.. И во что бы то ни стало нужно «отреставрировать старую фреску» и заполнить белые пятна. Потому-то Младшая и надеялась на те певучие далекие голоса: что, если они и есть те самые отломанные кусочки раскрашенной штукатурки?..

Что, если в их «приглашении» зашифрованы ответы или хотя бы наводящие на верную мысль подсказки?