Лекарство от забвения. Том 1. Наследие Ящера

Зато Умм проснулся – окончательно и бесповоротно. И на том, как говорится, спасибо.

Совершенно разбитый (но какое дело будет до этого Руббу?), Умм метался от кувшина с водой к доспехам. Что поделаешь, времени до построения оставалось в обрез. Стражнику приходилось разрываться между утренней гигиеной и облачением в кованую военную форму. Соображал он туго – ни дать ни взять перебрал маруги накануне: голова шла кругом, а в ней гудел целый рой беспокойных ос. Потому-то и утренние сборы приходилось совершать не чинно и обстоятельно, а как придется. Вернее, так: на что ложится глаз, то и пускается в ход. Чистая вода? Стало быть, умоем лицо. На стуле примостились легкие штаны? Не грех и надеть. С крючка свисает полотенце? Пожалуй, самое время вытереть лицо: недавно вроде как его умывали. Если оно, конечно, уже само не обсохло… Ах, это не полотенце, а поддоспешник? Что ж, полезай рука в рукав… Или это все-таки полотенце?..

Еще раз большое дружеское спасибо Дримгуру – они не на шутку опаздывают. И кажется, из них двоих это понимал только Умм. Он страшно злился на себя, но еще больше – на Дрима.

Кой черт дернул его накинуться с расспросами с утра пораньше? Что, мол, дружище Умм, каково было твое наказание? Было ли оно таким же ошеломляющим и воспламеняющим не только руку, но и душу? Ты почувствовал то же, что и я? Узрел ли ты божественную власть и могущество нашей сиятельной верховной жрицы?

Да… Восторги Дрима явно указывали на то, что тот не видел «Сиятельную» с раздвоенным змеиным языком. Этот язык не касался его лба и не творил полное безумие с его близкими – безумие, вылезшее из глубин самых страшных снов. И непохоже, чтобы его, допустим, пытали или мучили духовно. Кажется, он даже остался доволен. Стоит с таким видом, словно познал все смыслы Семи наставлений или, скажем, побывал на приеме у Огненного в его небесном чертоге, а потом – бац! – и переродился…

«Как и я».

Во имя Матери звезд, до чего же сложно понять, что творится в чужой голове, когда в твоей собственной небо поменялось местами с морским дном!..

«Вполне вероятно, – с трудом соображая, прикидывал Умм, – что и ему в Святилище не только татуировку выжигали… Уж наверно, одним этим не обошлось. Дрим-то, кстати, татуировку в свое время до жути хотел. Помнится, изнемогал прямо весь, когда видел ее у других – особенно у тех, кто из турниров не вылезал ради наплечных знаков отличия…» Умм с подозрением покосился на сослуживца. «Я бы еще понял, – рассуждал юноша, – коли бы он делал вид, что не расстроен исчезновением одного из огненных язычков. Ну так – бравады ради. Это было бы, по крайней мере, объяснимо».

На мгновение Умму даже захотелось, чтобы Дримгур вдруг начал хорохориться: свел бы брови, плюнул бы сквозь зубы, поиграл бы желваками. В общем, принялся бы скрывать свои слабости и страхи так, как он обычно это делает. И хоть такое поведение всегда раздражало Умма, оно было бы лучше, уместней, чем телячий восторг… «Это слишком даже для горячей головы Дрима», – горько констатировал юноша. Полоснула мысль: «Змеиная никак отравила его своим колдовством. Может, чтобы поразвлечься, лишила беднягу разума?..» Тень чего-то странного и страшного скользнула по краю сознания и заставила его вздрогнуть. Умм едва не сшиб локтем порожний кувшин. «Хотя, даже если и так, я все равно завидую этому «бедняге» черной завистью».

Глаза начали предательски наполняться влагой, а в носу защекотало. Умм судорожно схватил кувшин и принялся крутить его в руках, якобы изучая, не треснуло ли где казенное имущество.

«Бедняга – это, по крайне мере, не преступник. Умалишенный – не отцеубийца. Это совсем не то же самое…»

– Ты чего насупился? – прицепился Дримгур, будто бы нарочно желая потянуть время. – Ищешь в кувшине свое отражение? Да хорош, хорош! Не переживай!

Для верности он еще раз потряс Умма за больное плечо, призывая, видимо, прийти в себя.

– С тобой хоть сейчас на горидукхские гуляния, – ободряюще пробасил он прямо ему в ухо. И молодецки пригладил пятерней свою непослушную рыжую шевелюру, тайком косясь в начищенную эмаль кувшина. – Слыхал я, в этот раз Горидукх будет страсть какой буйный! Лично я собираюсь гудеть до рассвета и все наливные яблочки Подгорья-то понадкусываю! И знаешь, как я это сделаю? – Искренний огонь в глазах плечистого здоровяка не давал усомниться в серьезности его намерений.

– И как же? – пришлось спросить Умму.

Он прекрасно понимал, что если сейчас не подыграет Дримгуру, то очередная пауза украдет у них еще несколько мгновений. А им бы не мешало уже вовсю шагать к подножию Перстня на построение. «К тому же сегодня на закате Тихх возвращается в город… И снова предаст свой обет молчания, чтобы рассказать о древности, – неожиданно высветилось ярким факелом во мраке памяти. – Ужас как хочется послушать байки этого отшельника, а не Руббовы нотации!» Что ж, придется немного поплясать под дудку Дримгура…

– Не просто так, – поднял тот указательный палец, – а Скарабею назло!