Лекарство от забвения. Том 1. Наследие Ящера

Он еще сильнее стиснул рукав, едва не продырявив его ногтями.

– Тррр-щщ-хх-ррр, – хрустел сухостой в костре, отдаваясь оглушительным скрежетом в голове принца.

Теперь «гениальная» идея Бадирта уже не казалась ему удачной. Больше всего сейчас хотелось поскорее покончить со странным маскарадом, вернуться в свою роскошную спальню, а наутро представить, что это был всего лишь дурной сон.

– …поэтому сегодня я вложу в ваши уши лишь часть предания, – вторгся в мечущие мысли негромкий голос.

Тихх. Оракул. Блаженный странник, беседующий с каменными головами Севера. Оказывается, он уже начал свой рассказ – рассказ, за которым, словно за каким-то чудодейственным лекарством, пришло сюда столько островитян: от изгоев врахайи до особы королевских кровей.

– Ибо – уверуйте в это! – и под каменными черепами роятся домыслы, – провозглашал старик, поглаживая амулет на своей морщинистой шее. – Прислушаетесь к ним, к этим домыслам, – и быль станет небылью. Купитесь на них – и истина канет на дно. Не вернете тогда ее уж на сушу! А истина на суше нужна, словно звездный свет. Здесь и так уже слишком темно – я почти не вижу ваших лиц… – Оракул слепо пошарил горбатым носом меж воздушных звеньев дымных колец. Дети из первого круга шарахнулись, прячась в полах мамкиных хитонов. – Без истины нас ждет мракобесие ночи, преклонение перед грехом и чаша, полная крови невинных! Отринем истину, похороним прошлое – и мертвый Ящер коронует изуверского Скарабея! И тогда, – Тихх обвел замерший круг полубезумным взглядом, – тогда некому будет похоронить нас. Слушайте! Слушайте сказание, полное осколков затонувшей в Вигари истины, что я вымолил у думхров – каменных идолов древних. Вгрызайтесь в них до основания! Впитывайте их кожей! Впускайте их в свое сердце! Слушайте то, чем готова помочь нам память Севера. – Старик понизил голос почти до шепота. – Если Пастухи миров будут милосердны, то я доберусь до юга Харх, и спустя звездный оборот я принесу сюда тайны его черных шаманов. Если Пастухи мне позволят… – Очевидно, Тихха не смущало, что никто не понимал ровным счетом ничего из его витиеватого и сумбурного вступления. – Да, именно так! Если им будет угодно, я доберусь до Чарьа, я принесу сюда и его память. Быть может, это избавит наших детей от повторения ужасов прошлого и сорвет корону со Скарабея!

Оракул воздел руки к звездному Ящеру, беспомощно распластанному по темному небу.

– Забывать нельзя! Услышьте! Уверуйте! Познайте!

Он открутил верхнюю часть каменного черепа – своего шейного амулета – и плеснул из него в толпу какой-то прозрачной жидкостью. Некоторые слушатели с визгом и проклятьями бросились со своих мест в сторону леса. Те, что оказались крепче духом, обменивались с соседями недоуменными взглядами. Нашлись и те немногие, кто смотрел на Тихха как на пророка и нового верховного жреца Харх: они растирали по лицам и рукам попавшие на них капли и шепотом повторяли за оракулом странные слова.

И Тихх, обращаясь к ним, пообещал:

– Да исцелит вас мое лекарство! Лекарство от забвения!

Глава 22 Твари

Уверенный дневной свет эфимиров беззастенчиво прорвался сквозь дрогнувшие веки Елуама. Это было избавлением: рассветные отблески милостиво прекратили одинокие скитания нового пилигрима по мглистым пустошам безвременья. Заставляя глаза жмуриться, а ресницы трепетать, этот свет выжег зияющую черноту пустого космоса, чуть было не поглотившую молодого вига.

Свет, откровенно говоря, был не то чтобы ярок. Все-таки Зачерновичье – так уж исстари повелось – отродясь не славилось ни прозрачностью вод, ни искристостью проходящих сквозь них лучей. Тем не менее для Елуама, целых полтора светокруга проболтавшегося в мире куда более сумрачном, дело обстояло совершенно иначе. Ему эти бледно-желтые линии, сочащиеся сквозь тусклую муть, представлялись слепящими огненными факелами.

Их воинственно полыхающее пламя властно звало его на Харх.

Должно быть, вчера ночью он благополучно возвратился с инициации. Он дышит. Он ощущает свое тело в водном пространстве. По венам струится густо-синяя кровь, снабжая затекшие конечности живительным теплом. А тупая ноющая боль в грудной клетке лишь подкрепляет мысль об успешном исходе обряда в Расщелине. «Выплатила свой оброк, нечестивая!» – с трудом провернулись жернова мыслей в голове Елуама. Изловчившись, он ощупал пальцами свои верхние ребра. Те заметно раздались вширь. Все, что над ними, – тоже. Собственные кости казались юноше распахнутыми створками раковины. Он, разумеется, и понятия не имел о механизмах таинства инициации, но отчего-то был уверен, что гурилии просто взяли специальный ключ и открыли его, Елуама, изнутри. И не сказать чтобы это вмешательство ощущалось как нечто противоестественное…

Все будто бы, напротив, наконец стало на свои места. Вернулось к истокам. Словно он изначально родился с этими дополнительными межреберными разрезами, словно всегда с таким характерным свистом растворенный в воде кислород прокладывал себе по ним дорогу.