Лекарство от забвения. Том 1. Наследие Ящера

Кончиками пальцев жрица прикоснулась к оранжевому медальону, покоящемуся поверх ее льняной рубахи с широкими рукавами. Знаком подозвав Умма ближе, она проговорила:

– Еще я знаю, что ты пришел сюда не только ради любви к Огненному богу и что, помимо обвинения в убийстве невиновных, у тебя была иная цель.

Наклонившись к стражнику так, что тот еще сильней ощутил аромат цитрусов и свежей зелени, Йанги не то предложила, не то приказала:

– Яви ее.

Будучи совершенно раздавленным, почти уничтоженным, Умм все же посчитал, что медлить с терзающим его уже два дня вопросом не стоит. И, коли все катится в тартарары, нужно успеть сделать хоть что-то достойное. То, за что мать не упрекнет его, глядя с небес на блудного сына.

– Да, это так, Сиятельная. Накануне великого Горидукха, – сделал он над собой усилие, – мне не дают покоя некоторые недавние события моей жизни. Думаю, вы понимаете, о чем я говорю, – с надеждой посмотрел он в глаза жрицы. – Понимаете?

– Отец и сестра, – сказала Йанги. Просто и открыто, как и положено в День очищения.

– Верно, Сиятельная. Вторую ночь я не могу уснуть, ибо меня терзают мысли: что с ними сталось? Убил ли я отца? – Кажется, сестры услышали его душераздирающее признание… Ну и плевать. Назад пятками, как говорится, не ходят. – И еще сестра Дамра и ее дитя… Ради них, Сиятельная, я готов на любые поступки. И неважно, какую руку за них ко мне протянет Святилище. Я приму предназначенный мне дар.

В глазах Умма стояли слезы раскаяния и глубокой тоски. Йанги одарила его примирительным взглядом, давая понять: я услышала и зов, и страдание твоего сердца. Она обвела глазами сестер, дабы убедиться, что они вновь глубоко погружены в мантры и мысленно находятся очень далеко.

– Ты получишь ответы, ибо любовь Огненного и Матери звезд к своим детям безгранична и милосердна. Они желают, чтобы я открыла их тебе и, избавив от мук неизвестности, остановила плач твоей души. Смотри же!

Снаружи дыхнуло холодным порывистым ветром. Свечи напоследок лизнули согнутыми огоньками стекла цилиндров и потухли. Повеяло дымом и мокрой золой – запах сделал пару виражей внутри шатра и вскоре растворился в кромешной тьме. В такой, что ставила под сомнение существование белого цвета. Стих гул толпы – обрывки споров и перебранок больше не проникали в шатер. Тишина нарушалась лишь дремотным хором молитвенной мантры, которую сестры повторяли по третьему кругу.

На этот раз, правда, Умм имел небольшое преимущество: он был готов к тому, что его ожидает. Знал, как получит ответы на свои вопросы.

И ответы, надо сказать, не заставили себя ждать. Лба коснулся холодный влажный язык, впечатавшись в него двумя ледяными иглами. Нестерпимый холод заискрил в этих двух точках. Миллион ледяных нитей опутали голову Умма. Каждая стремительно стирала окружающую действительность, словно давая юноше приказ: отрекись от нее!

Он отрекся. На этот раз – без лишнего сопротивления. И почти без страха.

И, видать, не так уж он сильно прогневал богов, коли теперь они посчитали нужным показать Умму все быстро и доходчиво. Может, не такой уж он грешник и преступник, раз теперь высшие силы над ним смилостивились и даже не потребовали его непосредственного участия в увиденном? С другой стороны, тревоги после новых видений не убавилось.

Вначале он обнаружил себя окруженным скрипом колес посреди табора кочевников. Они мели пыль по большой дороге, двигаясь в сторону леса. Умм удивился: столько врахайи в одном месте! Неужели их на самом деле столько? Некоторое время он летал над табором, пытаясь разглядеть, где тот начинается и где заканчивается. Без толку. И как здесь разыскать кого-то из семьи? Не успел он отчаяться, как непостижимым образом просочился вдруг в одну из кибиток. В ней было несколько женщин-врахайи, и они о чем-то спорили между собой, обращаясь к той, что полулежала на плетеных подушках. Умм не сразу признал в этой кочевнице, завернутой в узорчатый халат, младшую сестру. Облегчение тут же сменилось новым страхом: что она здесь делает? Грязные врахайи похитили ее и ребенка? Не то чтобы к Дамре относились там плохо – она вроде бы не плакала и не выглядела расстроенной, – но все же… Слава о кочевниках по острову ходит недобрая. Сказать, что они благожелательно настроены к хархи, Умм, увы, тоже не мог.

Уже уносясь мысленным взором куда-то далеко за пределы скрипящей на ухабах кибитки, он успел заметить младенца – тот мирно посапывал в небольшом гамаке под самым потолком передвижного убежища. На душе Умма немного посветлело.

Перед глазами вновь замелькали пейзажи, слившиеся в одно разноцветное пятно и оттого совершенно неразличимые. Юноша словно катился сам в этом колесе, преодолевая за один миг невообразимые расстояния. Куда несла его таинственная сила? Умм одновременно страстно желал овладеть тем знанием, которым его собираются одарить, и так же жгуче боялся узреть то, что ждало в конце путешествия. Внутренний голос упрямо твердил, что там его ждет отец. Но жив ли он?

Именно это Умм с одинаковой силой желал и боялся узнать.