Лекарство от забвения. Том 1. Наследие Ящера

На огненной земле безраздельно царил Горидукх. Он манил в свои дебри, зазывал в самую гущу звуков и запахов, необузданно кружа и пестря ими. По городам и деревням, в лесах и степях горели костры, вытесняя своим заревом ночную мглу, загоняя ее в самые глухие, необитаемые закоулки острова. Не место ей было среди шумного буйного разгула, гордо несшего свое расписное знамя по Харх. Нежеланной гостьей была здесь и ночная тишина – она в испуге неслась прочь, подгоняемая нарастающим ритмом бубнов, пронзительным завыванием перекрикивающих друг друга дудок, взрывами развязного хохота и громозвучными многоголосными руладами. Казалось, все хархи этой ночью покинули свои дома, чтобы заполнить собой и своим первобытным торжеством огненную землю. То там, то сям мелькали стайки детей, обвешанных цитриновыми бусами, с горящими факелами в загорелых руках. Их галдящие ватаги носились посреди извивающихся в танце полуобнаженных тел, до краев заполненных жертвенников и дурманных клубов дыма. Им не было дела до ритуальных безрассудств взрослых – их звала ночь, увлекая в свои сети обещанием вседозволенности, ароматом теплой медовой ковриги с семенами мускатника и чарующим мерцанием огней. А уж давнишняя традиция замка-горы раз в звездный оборот распахивать ворота Перстня, дабы жители Подгорья могли гулять прямо у подножия королевской обители…

Кто же, во имя Огненного, захочет уснуть в такую ночь?

Не спал, правда по иной причине, и главный ведун кочевых врахайи. Еще до полуночи Шагг благополучно миновал хвойный каскад Яшмового леса и теперь незаметной тенью пробирался вдоль черной каменной гряды домишек городской окраины. Кора деревьев, наполовину минерального происхождения, от костровых всполохов казалась влажной, будто бы умытой дождем. «Дождь… Огромное заблуждение…» – бормотал про себя ведун, облизывая пересохшие губы и буквально чувствуя, как тонкая сетка его ранних морщин все сильнее забивается пылью. Не той, дорожной, к которой он привык. Эта обжигала кожу и больно ее царапала. На мгновение ведун остановился, скользнул, словно что-то проверяя, взглядом по мертвому Ящеру в небесах, провел пальцем по щеке и попробовал пыль на вкус.

«Багровый кварц. Нехорошо…»

Чем ближе Шагг продвигался к своей цели, тем сильней редела и флора. Не подкрепленная, как в Яшмовом лесу, каменным стержнем, здесь она словно заранее сдалась засухе, еще до прихода Скарабея: до того обескровленно выглядел растительный покров.

«Еще и эти дьявольские костры кругом… – негодовал Шагг. – Мало того что такие высокие огнища для нас – знак траурный, а не праздничный, так еще, глядишь, с ними и до пожара недалеко». И, исподлобья окинув взглядом приближающийся контур замка-горы, сокрушенно вздохнул: «Хотя о чем это я… Это же воинственные хархи! Им всегда всего мало… Так и будут до последнего этот жар загребать, пока не сгорят в нем!..»

Нет, решительно сегодня не лучшая ночь, чтобы выступить перед Каффом с последним предложением перемирия и объединения кочевых и оседлых народов острова перед неотвратимо грядущим будущим! Единственное преимущество, остающееся на стороне Шагга, – открытые всю ночь ворота замка – теперь казалось ему смехотворно слабым аргументом. Кругом беснуется их огненный вертеп, на каждом шагу бесчинство и похоть заносят хлыст над священной сутью праздника, заставляя даже ее плясать под свои варварские дудки! Бесчинство и похоть… Сможет ли Кафф подняться над ними в эту ночь, чтобы познать истину истории Харх? Сумеет ли открыть сердце для врахайи, услышав правду об их стертом из летописей подвиге? Хватит ли у него, подлинного короля, мужества, чтобы принять будущее, которое ждет огненную землю уже завтра? А главное – хватит ли мудрости осознать, что порознь хархи и кочевникам не выстоять против этого будущего?

И что в случае его отказа неисчислимые врахайи, накопившие за этот нескончаемый круговорот созвездий поистине могучую силу и обретшие свой живой амулет – дитя Ящера, – начнут действовать исключительно в своих интересах…

Рой вопросов без ответов назойливо вьюжил над головой Шагга, пока он, завернутый в темно-бордовую хламиду, в полном одиночестве двигался в сторону замка-горы. Вся его пестрая кочевая армия осталась рассредоточенной по самым глухим участкам Яшмового леса, вплоть до устья Яхонтовой реки. Риск, как рассудил Шагг, оправдывал себя: явившись к Каффу в одиночку, без подкрепления – да что там, даже без элементарной охраны, – ведун подчеркивал миролюбивость своих намерений. Полностью отдавая себе отчет в том, что игры с огнем могут кончиться плохо (особенно на Горидукх!), предводитель кочевников все же настоял на том, чтобы испытать судьбу. Чтобы, во всяком случае, его народ знал, что он, Шагг, начал диалог с правителем хархи мирно, что явился к нему не с местью за все причиненные кочевникам беды, а с искренностью открытой ладони.