Лекции по искусству. Страшные сказки

В первой версии сказки у Гриммов Рапунцель, которую начинает посещать юноша, тоже беременеет и простодушно говорит мачехе, что ей платье стало мало в области талии. Какая невинность!

Но от чего бы ни прятали родители (настоящие или приемные – не имеет здесь значения) своих детей, делали они это не только в сказках. И, к сожалению, делают по сей день. 9

Уже первые исследователи сказочных сюжетов задумались о том, что, видимо, в сказке «Рапунцель» речь идет о тираническом родителе, который под предлогом спасения ребенка от ужасов внешнего мира препятствует их контактам, а значит, и взрослению своего чада. В крайних случаях это приобретает чудовищные, маниакальные формы.

Мне даже не пришлось искать подходящий пример. Когда я работал над этой главой, завибрировал мой айфон – в новостном канале «Дождя» появилось сообщение: «В Челябинской области мать десять лет держала троих детей взаперти. После их побега она подожгла дом и покончила с собой». Трое детей не ходили в школу, плохо питались и практически не покидали дом, во дворе же их сторожила огромная собака. По словам чиновника, занимавшегося всей этой историей: «Мать внушала детям, что мир жесток и общество может их испортить».

Запертые в подвалах, изнасилованные дети, которым, скорее всего, никогда уже не удастся вернуться к тому, что называют нормальной жизнью, – эти истории постоянно возникают в прессе. Я думаю, что время от времени вы тоже натыкались на подобные сообщения.

Но историю Рапунцель и ее мачехи можно рассмотреть и в иной плоскости. Возможно, речь идет о конфликте человеческого и божественного. И, покидая башню, лишаясь золотых волос, девушка оказывается как бы изгнанной из рая. Она влачит ужасное существование в пустыне, в муках рожает детей и долго не может найти своего ослепленного суженого. В таком случае, можно предположить, что сказка эта – о взрослении человечества, которому необходимо победить божество, чтобы «жить долго и счастливо».

Такая трактовка напомнила мне шедевр Вернера Херцога «Каждый за себя, а Бог против всех» (1974), в основе которого история Каспара Хаузера, шестнадцатилетнего юноши, почти не умевшего говорить и ходить, найденного в Нюрнберге на улице в 1828 году. По рассказам самого Каспара, в возрасте 3 или 4 лет он был помещен в подземную камеру, где жил много лет, пока кто-то неизвестный не нашел его и не отвел в Нюрнберг, где оставил. В фильме Херцога – тот же, кто в годы заключения приносил пищу, со словами: «Жди, я вернусь». И возвращается. Чтобы убить. В XIX веке широко обсуждалось предположение, что юноша – подмененный в детстве законный наследник престола Баденских герцогов. И вот, бывает же такое, в 2002 году были взяты образцы генетического материала Каспара и Астрид фон Медингер – потомка его предполагаемой матери. Результаты ДНК совпали на 95 %. Такая вот сказка. Правда, с трагическим финалом.

А картине Херцога, для которого история Хаузера – повод поговорить об отношениях человека и бога, особый драматизм придает тот факт, что роль Каспара в ней сыграл актер Бруно С., сам десять детских лет находившийся в заключении – в приюте для умственно отсталых, хотя таковым не был. Как сказал Херцог: «Он выглядел как шизофреник и вел себя как шизофреник, потому что к нему так ужасно относились. Он просто не знал, как себя вести».

Представляете нашу принцессу Рапунцель, вдруг выпущенную лет в 16 в большую жизнь? Что бы она знала и умела? Долго бы прожила она в этом мире?

Впрочем, может быть, ее никто никуда бы не отпустил. Вот как в моем стихотворении:

РАПУНЦЕЛЬ

Кабы был я бледной дéвицей,

Запертой в высокой башенке,

Приходил бы добрый батюшка,

Говорил бы: «Ой, что делается!

Всюду волки, звери страшные!

Ты сиди здесь, моя маленькая»!

Кабы были под косынкой

Золотые, не серебряные,

Неостриженные косыньки,

Поднимал бы ими папеньку.

Он бы баловал меня

Зеркалами, самоцветами,

Дорогими тувалетами.

Спрашивал бы батюшку:

«Что там делается в мире-то?

Те же волки, что обычно?

Те же звери, что всегда?

Может, мне спуститься времечко?

Потоптать траву зеленую?

Время встретить добра молодца?

Не отпустишь ли меня»?

Хмурился бы добрый папенька,

Смертным боем бил меня,

Бил меня, да приговаривал:

«Ах ты дочка несмышленая,

Девица неблагодарная,

Нет тебе другого мира,

Кроме неприступной башенки,

Нет тебе другого мужа,

Кроме твоего отца».

10