Лелейская гора

Эта поразительная способность при более или менее стойком отпоре поворачивать курс на сто восемьдесят градусов заставила меня и здесь заподозрить промысел дьявола. Перевернув свою шкуру наизнанку, он принялся беззастенчиво охаивать все, что раньше хвалил, и квохтать: терпи! Ты должен терпеть! Помалкивай да береги себя. Люби ближнего своего с бородой! А то, что он рыщет за тобой по пятам, - это нормально, прости ему это, ибо он не ведает, что творит!… И так одно и то же, как нудный

дождь, ж так до той поры, пока своей долбежкой: не вызовет обратную реакцию. При этом время всячески помогает ему. Впрочем, какое мне дело, кто кому помогает, главное заключается в том, что я по-прежнему один, затерянный в этом лесу. Я бреду опушкой, ныряя из прохлады в прохладу и, стиснув зубы, стараюсь не поддаваться. Поскольку второй подкоп вслед за первым потерпел поражение, вражья сила решила использовать третий. Я сразу почувствовал, что на этот раз она попала прямо в цель и, обернувшись, осмотрелся кругом: солнце катилось к закату, освещенные его косыми лучами, стволы деревьев замелькали у меня перед глазами голыми икрами бегущих женщин. Клонясь верхушками к земле и бесстыдно раскинув ноги, лес приглашал меня на оргию, призывая сотней голосов: вот это и есть сама жизнь, вот ради чего живут на свете, все остальное один обман …

Потрясенный этим видением, я вздрогнул и подавил поднимавшийся во мне вой. А лес по-прежнему призывно звал меня или солнце с неба - словом, кого-нибудь мужского рода. Я закрыл глаза от соблазна, но перед моим внутренним взором немедленно ожила еще более обольстительная картина. Вот еще наваждение какое, не наделать бы мне глупостей, подумал я и вскочил: быстрее к Неде, в катун «Тополь», надо немедленно увидеться с ней, поговорить, а по дороге придумать подходящий предлог для этого внезапного налета. Бычья кожа уже высохла, я отхватил от нее кусок на две пары опанок, для нее и для себя. Не слишком удачный подарок, но другого нет. А может быть, и не такой уж плохой, вероятно, на заре человечества люди тоже дарили друг другу кожу, а мы катимся именно в каменный век и, надо полагать, скоро докатимся. Я спешу, припускаюсь бегом, а в душе закипает смутная злоба на самого себя за то, что я запутался и не могу без нее жить, за то, что одна мысль не застать ее дома повергает меня в ужас. Сбавь скорость, кричу я, куда несешься, что у тебя, земля горит под ногами, что ли!.. Приостанавливаюсь на секунду, прислушиваясь к себе, но внутри у меня полыхает пожар - надо бежать.

В тот же день я был у пещер, обследовал их по очереди, дожидаясь сумерек. Наконец подкрался к хижине. Едва держась на неверных ногах, прильнул к щели. Какой-то мерзавец, здоровый и седой, плечистая дубина средних лет, трясла там усами и молола какой-то вздор. Волна гнева оглушила меня, долгое время я не мог разобрать, о чем идет речь.

- Прямо-таки не помню я такого урожая, - говорила дубина. - Ветки от тяжести ломятся.

- Вот и хорошо, - отвечала Неда.

- Хорошо для свиней, а больше ничего хорошего нет.

- Хоть ракии будет вдоволь.

- Не будет, вся слива опадет. Все равно кадок нет, а какие и есть, так на них некому обручи делать.

- Куда же все люди-то подевались?

- Зажрались люди, их нынче Италия кормит, все чиновниками заделались на жалованье. Боятся руки к чему-нибудь приложить, боятся уронить свое достоинство.

Неда придвинула столик и расставила перед ним миски. Он перекрестился и ринулся на них - хватает, чавкает, жует, глотает и… Усы ему мешают - немилосердно закрученные и задранные вверх, они все равно раскручиваются и лезут в рот. По усам текут густые сливки, и усы сверкают как после свежей побелки; время от времени он придавливает их нижней губой, выжимая, словно губку. Ест он обстоятельно - этакой крупной детине есть куда набивать. Лопает без всякого стеснения, точно он здесь хозяин. Я даже устал, дожидаясь конца этой трапезы, но ему невдомек, что его ждут, он продолжает молоть. А вдруг он и есть хозяин, подумал я, Недин свекор, тот самый, который ходит в облавы на наших. Один клык у него подозрительно поблескивает, похоже, он у него в золотой коронке. И вспомнилась мне Америка и наш инженер Драган Нежданович: возможно, это и есть тот самый негодяй из Америки, выдавший Велько Плечовича, здоровая детина, а вот эти самые здоровые дубины нередко становятся шпиками, потому что надо же им чем-нибудь прокормить свои телеса… И как бы уловив мою мысль через бревна, он отмахнулся ложкой.

- А Плечовичи, - промолвил он, - чего-то там брешут на меня.

Неда поставила котелок с молоком на огонь и смолчала.

- Ну и пусть брешут, - взвизгнул он. - Меня это мало трогает! И без них обойдемся.

Неда посмотрела на него и опустила плечи - ей на это нечего ответить.

- Ты случайно не знаешь, с чего это они?

- Откуда мне знать? - возразила она. - Я с ними не вижусь.

- Они с чего-то взяли, будто это я выдал Велько и навел карателей на след.