Лелейская гора

Тут я наполовину проснулся. Вернее, приоткрыл краешек глаза - посмотреть, сон ли это. Похоже на сон, сон потревоженной и предостерегающей совести. Пусть-ка она лучше оставит меня в покое. И проваливает подобру-поздорову: я не хочу просыпаться!… Пора наконец и мне отдохнуть в постели в объятиях двух белых рук, которые сплелись вокруг меня во мраке, как бы присваивая и защищая. Не хочу просыпаться, никогда не проснусь. Зачем просыпаться? … Если жизнь - это поле с расставленными силками, не лучше ли мне тогда остаться здесь, пожертвовав и тем и другим. Тут мне прекрасно - в стране обнаженного детства, которое ничего не ведает ни о себе, ни о мире и, тихо посмеиваясь, неслышно дышит на дне просторной люльки для близнецов. Люлька стоит не на земле, земля уплыла куда-то вниз, ее не различишь. И катун «Тополь», ничем не примечательное местечко, доступное всякому, кому взбредет в голову посетить его, превратился в его призрачный двойник по ту сторону Лелейской горы. Раскачиваясь подобно качелям, он парит между небом и землей.

Чуть покачиваясь, мы летим у самого неба вдоль звездной стремнины, мимо тихих плавней. Но, подхваченные внезапным порывом, качели раскачиваются все сильней, обрываются и падают, падают вниз …

- Тебе не спится, Ладо. Ты и во сне все мечешься, - сказала Неда.

- А я и сам не знаю, как я сплю, мне ведь некому сказать об этом.

- А что, если мне пойти с тобой, Ладо? Я буду караулить твой сон, и мы всегда будем вместе.

- Тогда уж нас не будет так сильно тянуть друг к другу, как теперь.

- А мне и не хочется, чтобы тянуло. Мне бы только быть всегда с тобой.

- Тебе, наверное, что-нибудь приснилось. Проснись скорее.

- Я и так не сплю и все прекрасно понимаю. У меня ребенок будет от тебя. Ну что ты так уставился на меня? Попалась я, теперь уж ничего не поделаешь!

- Как так? - рявкнул я и вскочил на ноги.

Она приложила голову к моей груди и слушала, как бьется мое сердце, она и плачет, и смеется, и слезы сменяются смехом. Едва успокоилась. Нет, она ни в чем не раскаивается и не видит в этом ничего зазорного. Так часто бывает. И нисколько не стыдится, а даже рада, что так случилось. С мужем она прожила целых два года, а детей все не было. Значит, тут что-то было не так, как надо, вернее, все было не так, как надо. Свекровь попрекала ее этим и перед всеми обзывала пустоцветом и яловой овцой. Она хотела допечь ее своими насмешками, и согнать со двора, и женить своего сына на ком-ни-будь другом, и заиметь внучат. Еще бы, единственный сынок, он должен род продлить, чтоб не разграбила добро стая голодных родственников. И выгнали бы ее из дому, да война помешала; и оставили Неду, потому что некому было за скотом ухаживать. И вот наконец выяснилось, кто пустоцвет и в ком вся загвоздка: долго она таилась и терпела, нет больше ее моченьки…

И у меня тоже нет больше сил слушать эту исповедь.

Все дороги завалены обломками, смята любовь, все растоптано беспощадной войной, война ворвалась в жилища,, на мирные поля, война идет на земле и под землей. Тут уж поневоле растеряешься. Куда податься, что делать? А у тебя под боком тоже ведется ожесточенная война, исконная война, о которой ты никогда не догадывался; в ней без твоего ведома тебе отведена та роль, о которой ты не имеешь ни малейшего понятия. В домашнюю войну между Недой и ее свекровью оказался втянутым и я: мне предназначено было сыграть в ней роль самца и рассудить, кто прав, кто виноват. Может быть, они до сих пор втихую помирают со смеху, вспоминая, с каким огнем сыграл я эту роль. Но после драки кулаками не машут! Как бы там ни было, но мой ребенок - во всяком случае, наполовину мой - намеревается появиться на свет божий, плакать, жить и все такое прочее. Я еще не знаю, что о нем и подумать, все так смутно у меня в голове. А тихий голос уговаривает меня - пусть родится, дабы не переводились на земле голодранцы и бесшабашные балагуры, дабы луженые глотки неуемных Тайовичей и впредь вносили огневой задор в угрюмые драки будущего… Но сердце внезапно сжимается болью: там, на лугах, покрытых чемерицей и полынью, его поджидают тернии и камни…

- Не могу я больше оставаться в этом доме, - между тем говорила Неда. - А куда мне деваться?

- Подожди немного, может быть, как-нибудь все само собой утрясется.

- Само собой никогда ничего не утрясается. И свекор точно с цепи сорвался, невесть что несет.

- Я уже когда-то давал себе зарок прихлопнуть этого гада и не могу понять, зачем это надо откладывать. Давно пора убрать его отсюда, и так уже зажился этот свекор твой на свете …

- Не надо, прошу тебя, не связывайся с ним! Я его боюсь…

- Американского кольта испугалась? Врет он все.

- Не врет, он его всегда при себе носит. Боится, как бы Плечовичи его не убили или не подослали наемных убийц. Незнакомых он пуще всего боится и глядит в оба, потому и сюда редко является, только днем, да и то с дружками. Недаром его колдуном-то прозвали!

- Я тоже колдун, потому-то мне и хочется помериться с ним силами!