Читаем Лелейская гора полностью

Что верно, то верно. Я и сам давно уже думаю об этом, и порой мне становится жаль, что столь затянувшийся спор между мной и смертью мне все-таки придется проиграть. Не знаю уж, кого благодарить или, может быть, обвинять в том, что я все еще жив вопреки страстному желанию бесчисленного множества людей избавиться от меня. Причем желанию отнюдь не платоническому, но и самому действенному, ибо активные действия, направленные на мое изничтожение, составляют основное содержание этого лета. Я абсолютно уверен, что ко мне подосланы ищейки, но поскольку они давненько не попадались мне на пути, я начинаю подозревать, что они нарочно для чего-то приберегают меня. Им доподлинно известно, что я в лесу, ведь не в селе же я и не в небе; а иной раз известно даже и в каком - не так уж трудно определить предел скитаний лесного узника, который еще не обзавелся подходящим летательным аппаратом. Одни ищейки висят у меня на пятках, другие подкарауливают впереди. Будь ты хоть семи пядей во лбу, их не проведешь - давно уже разгаданы все уловки и архиуловки. Должно быть, меня хранит все то же сверхобоняние. Вслепую обнаруживая, приближающегося неприятеля, оно уводит меня в сторону и держит там, покуда не минует опасность, а потом отсыпается.

Употребляя понятие «сверхобоняние», подразумевающее особую напряженность и подсознательное сотрудничество чувств, я все же недоволен приставкой «сверх», которая уводит к богу и высшему порядку, чем она мне и не нравится. Я предпочел бы верить, что мои преследователи по каким-то неизвестным мне причинам просто пожалели меня. Пожалели раз, и второй, и третий, когда я уже сидел у них на мушке - им ведь тоже знакомо чувство жалости, и к тому же не все из них законченные убийцы. Иной раз человеку случается и зверя пожалеть, в другой - он упускает верную добычу из-за минутной слабости. Впрочем, как бы то ни было, а время идет. Проходит день за днем, и так же будут проходить они потом, безотносительно к тому, существую я или нет… С этими мыслями я заснул, ощущая сквозь сон, как собираются тучи и как тень, бегущая впереди, подобно погоне, вздувает сухую листву, притаившуюся под деревьями. Я проснулся и осмотрелся: небо, превращенное в каменоломню, низвергалось на поляны, затопляя леса серой лавиной густых облаков. Зеленые маковки гор редкими островками возвышались над морем и, покачавшись над ними, быстро скрывались из виду. Бешеный ветер кидался на деревья и, закрутив, смешав с пылью зеленые и увядшие листья, вздымал их вверх, швыряя небу в лицо.

Все слилось, подхваченное ураганом, и растворилось в мутной полутьме. Хлынул ливень, вынудив меня искать укрытие. И все, что отвращало меня от Прокаженной, было вмиг забыто, когда мир превратился в сумрачную, богом проклятую обитель прокаженных. Я вбежал в разверстую каменную пасть пещеры; глухое эхо, метавшееся под сводами, нагоняло на меня жуть, а снаружи бесконечной вереницей громоздились серые пещеры облаков, подминая, проглатывая друг друга. Ветер загнал запах хорьков в глубину пещеры, но не мог загнать туда тьму - она растекалась, вылезая из подземелья, подбиралась со спины, норовя оседлать меня, обвивалась змеей вокруг шеи. Вот она заполонила всю пещеру, источая запах убитой змеи, красной глины с прожилками и грибов. Поток, заглушенный плеском ливня, собравшись с силой, загудел и, захлебываясь дождем и разбухая, с ревом поскакал, облизывая камни и впитывая в себя влагу земли. Казалось, я слушал не голос потока, а воинственные кличи разбойничьей ватаги, сзывающей своих в грабительский налет. Плохо придется сегодня посевам в долине, плохо придется сегодня горной бедноте, как, впрочем, плохо ей приходится всегда.

К сожалению, я ей ничем помочь не могу, подумал я. Как бы там ни было, а никто из них не согласится поменяться со мной местами. Пригревшись, я задремал, и. все мучительные раздумья как бы отодвинулись от меня. И я позабыл, где я, ни на минуту не расставаясь, однако, с приятным сознанием кровли, имеющейся над головой. Она находится на берегу какой-то бурной реки, проносящейся мимо. Сквозь шум реки до меня долетают искаженные звуки. Подчас это крики, ауканье, а потом топот промокшей толпы - появись передо мной табун чертей вперемежку с людьми, я бы ничуть не удивился. Где-то позади меня пылает очаг, черный огонь пожирает черные дрова, от чего сгущается темнота. Щербатый старик, один из тех негостеприимных хозяев, сидит, невидимый у очага, и распекает меня на все корки. «Все-таки ты сюда приполз, притащил свои портки, теперь тебе и здесь хорошо, а?» - «Я ненадолго, пока уляжется непогода». - «Теперь повадишься, знаю я вас! Все сюда лезут, чуть только брызнет». - «Что значит брызнет? Ты выстрелы, что ли, имеешь в виду?» - «Да всякое. На ваш век и того и другого хватит». - «Поэтому-то ты здесь и окопался?..»

Он не ответил, не расслышал за воем потока и громовыми раскатами.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Люди на войне
Люди на войне

Очень часто в книгах о войне люди кажутся безликими статистами в битве держав и вождей. На самом деле за каждым большим событием стоят решения и действия конкретных личностей, их чувства и убеждения. В книге известного специалиста по истории Второй мировой войны Олега Будницкого крупным планом показаны люди, совокупность усилий которых привела к победе над нацизмом. Автор с одинаковым интересом относится как к знаменитым историческим фигурам (Уинстону Черчиллю, «блокадной мадонне» Ольге Берггольц), так и к менее известным, но не менее героическим персонажам военной эпохи. Среди них — подполковник Леонид Винокур, ворвавшийся в штаб генерал-фельдмаршала Паулюса, чтобы потребовать его сдачи в плен; юный минометчик Владимир Гельфанд, единственным приятелем которого на войне стал дневник; выпускник пединститута Георгий Славгородский, мечтавший о писательском поприще, но ставший военным, и многие другие.Олег Будницкий — доктор исторических наук, профессор, директор Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий НИУ ВШЭ, автор многочисленных исследований по истории ХX века.

Олег Витальевич Будницкий

Проза о войне / Документальное