Лелейская гора

Вот так, не зная даже, как ее зовут, ни разу не видев ее в глаза, Ива очертя голову кидается на ее защиту, заранее во всем осуждая меня. Теперь это не та безответная молчаливая Ива - передо мной была одна из шести дочерей Марицы Сайковой, и эта Ива, сама не ведая того, какую боль мне причиняет, ковыряла пальцем в моей ране. Возмутительно, с какой легкостью она предала ту, первую: а может быть, просто ловко скрывалась под маской безобидного существа, а может быть, чутьем догадалась о том, что так мучит меня! Я чуть не взорвался, но пересилил себя - мне стало жаль ее. Ведь и я во многом виноват: сначала увлек ее мечтой, а потом одним ударом разрушил ее радужные замки. И все из-за чего? Из-за гнусной сплетни, которой Коста Америка рассчитывал оглушить меня и, воспользовавшись минутным замешательством, нанести решающий удар. И если это не старческая подозрительность без всяких оснований, так, значит, злостное вранье. Но предположим, у Неды с Велькой и было что-то, что ж из этого? Ведь все это было до меня, когда Неда не знала о моем существовании. Какие же могут быть обязательства перед тем, кто для тебя не существует на свете?..

Тщетно однако взываю я к доводам рассудка, пытаясь обрести душевное равновесие. Стоит мне вспомнить тот сиплый голос из пещеры: «Потому что он жил с моей снохой», - как тошнотворное чувство брезгливости, как и в первый раз, волной накатывается на меня. Может быть, это даже и не ревность, вывернутая наизнанку и обращенная в прошлое, а незаживающая рана в памяти и страх и ужас той минуты, когда я падал мешком на камни…

И я сказал, решительно меняя тему разговора:

- Как же это с Керосинщиком так получилось, Ива?

- Мертвым легко, а вот живым как-то жить надо, Ладо.

- Не забудьте раскрыть над могилой его знаменитый зонтик, не то он до страшного суда свои склоки не кончит.

- Нет, никак я этого не ожидала от тебя…

- Чего ты от меня не ожидала?

- А вдруг она руки наложит на себя?

- Не суйся в чужой огород, - крикнул я, - лучше за своим ребенком смотри, это самое главное, а других не трогай, пусть каждый своими делами занимается!

Она пошатнулась, как бы от резкого удара в грудь, и поглядела на меня с укором; лицо ее было искажено болью. Нет, это не я, мелькнула у нее мгновенная мысль, это кто-то другой перелез в мою шкуру. Плечи ее сотрясались от беззвучных рыданий, слова не шли с языка. Так я и оставил ее - пусть выплачется, слезы приносят облегчение. И бодро зашагал прочь, стараясь уйти от Якшиного любопытства. Я не задерживаясь мчался вперед - авось да у него и пропадет охота расспрашивать меня или мне в голову придет какая-нибудь вдохновенная ложь. Но напрасно я бился - спасительная идея так и не посетила меня. Время от времени, предприняв очередной бросок, Якша нагонял меня, но стоило ему открыть рот, как он начинал оступаться и падать и поневоле отставал. Лучше всего ему ни о чем не спрашивать меня - у каждого свои заботы. И так же, как я не вмешиваюсь в его дела, пусть и он оставит меня в. покое. Я нарочно рванул через Глухомань, по скошенным лугам, мимо пересохших источников. Сел отдохнуть у ограды под одичавшими сливами и многозначительно покашлял, как бы отодвигая его от себя. Якша опустился поодаль под сливой и притворился спящим.

Из оврага поднимались горькие запахи ольшаника и травы, увядшей от жаркого солнца И эти ароматы оживили картины, с детства полюбившиеся мне: овцы, а с ними девушки. Теперь они исчезли, не встретишь больше девушек в лугах, но ведь когда-то они существовали на свете и играли в странную игру: «Вот мертвец!» - «А где нашли?» - «У тропы-злодейки!» - «А куда ж его снести, а куда ж его снести?» - «На кладбище к вилам, к вилам-чародейкам …» Похоронят девушки покойника и, помянув его фруктами из своих корзинок, запоют:

Ой ты, Ладо, Ладо, Ладо, ты зачем мне изменил! -
Молодую свою любу черной ревностью сгубил…

И вот уже явственно звучат девичьи голоса, взмывая к небу и возносясь над Турией к развалинам турецкой крепости. Итак, сбылись предсказания девушек: будучи до сих пор причиной стольких горьких слез, я стал наконец виновником сладкой боли, той боли, которую воспевают в песнях, стараясь донести ее до будущего. Еще немного, и круг замкнется, и все начнется сначала. Не хватает только маленького мальчика с овцами, не хватает только, чтобы снова он пришел сюда на Глухомань и, заслушавшись девичьей песней, засмотрелся вдаль, любуясь развалинами старой крепости, которая возвышается на высокой горе, медленно рассыпаясь под солнцем в прах.

ПРОМЕЛЬКНУЛО НАШЕ КОРОТКОЕ ЛЕТО