Лемминг Белого Склона

«У короля Гуннара» в тот вечер было много гостей. Узнав, что в городе беспорядки, хозяин оповестил постояльцев, схватил два сундучка с деньгами и вышел с домочадцами и челядью через задний двор. Охранников тоже отпустил. Сожгут усадьбу, так хоть уцелеем и останемся при своих! Этот расчёт не оправдался, потому что возле цитадели прыткому бонду повстречались люди Бьёлана Тёмного, но что они с ним сделали, здесь не сказано.

Постояльцы и посетители, в основном — моряки да купцы, посовещались и решили, что больше толку будет обороняться сообща. Кьятви Мясо был мертвецки пьян, вместо него распоряжался кормчий «Трудгельмира», Видге Хрисборин. Он послал людей на другие дворы, где сидели остальные викинги Кьятви, чтобы они шли к «Королю Гуннару». Что поделать: люди Мара и Арнульфа развели такой переполох, что понять, где чьи, стало затруднительно. Кроме того, боевые девицы Ньёрун Чёрной блестяще справились со своей задачей, и теперь по улицам бегали толпы вооружённых рабов, грабили дома и лавки, жгли бараки и с наслаждением резали бывших хозяев. Так что Видге подождал-подождал, да и плюнул:

— Собирайтесь, идём! Попробуем пробиться к хольду, а нет, так к северным воротам…

Арнульф же с колдуном Хравеном и Форни Гадюкой как раз подошли к гостиному двору.

— Стал поминальной тризной весёлый, пышный пир… — усмехнулся старик, глядя, как постояльцы, тревожно озираясь, покидают усадьбу.

— За радость испокон веков страданьем платит мир, — ответил колдун, поправляя шляпу.

— Мало платит, — Арнульф прищурился, ткнул пальцем в грузного мужа, которого выводили под руки, — видите этого? Не трогать. Он нужен мне живым. Ну? Готовы?..

И, не дожидаясь ответа, хрипло крикнул в ночь:

— Хэй! Всем стоять!

Беглецы замерли, но, заметив лишь троих недоумков, решили, что не стоит из-за них медлить. Хравен метнул копьё, Форни спустил стрелу. Потом — ещё две.

— Я что сказал, шлюхины отродья?! — Седой направился к толпе, поигрывая атгейром. — Я сказал «стоять», а вы не стоите! Побольше уважения к старому человеку, и никто не пострадает. Это говорю вам я, Арнульф сэконунг! Нынче обуял меня волчий голод. Отдайте мне это жирное мясо и можете быть свободны. Ну, Видге? Что скажешь?

— Так ты не сдох, Седой Орёл? — казалось, кормчий не удивлён.

— Нет, я не сдох, Рождённый в кустах, — развёл руками Арнульф и ударил кормчего в горло.

Парни бросили Кьятви и дали дёру. Другие выхватили оружие, но это мало им помогло: Форни быстро и метко клал стрелы, Хравен плясал и каркал, словно ворон меж трупов, с хорошим скрамасаксом в одной руке и с коротким рыбацким ножом в другой. Алый плащ на плечах сыпал жаром в глаза, точно пламя. Старый хёвдинг тоже не стоял без дела: рубил и колол, захлёбываясь хохотом. Его окружили, но тут Хравен забросил шляпу на столб у ворот двора, и словно из-под земли возникла дюжина чёрных человечков в алых шапочках. Милые создания бросились на постояльцев, отгрызли им ноги, разорвали животы и стали лакомиться дымящейся требухой. Хравен усмехнулся и тоже подошёл нарезать свежатины. Отхватил кусок печени у какого-то бедолаги и сунул было в рот, но передумал и протянул вождю:

— Тебе — первый укус, добрый повелитель!

— Ты хоть бы пожарил, прежде чем в рот совать всякую гадость, — поморщился Арнульф, — я не питаюсь тухлятиной. У меня тут найдётся мясо пожирнее! Форни предложи.

Бледный лекарь покачал головой:

— Разные разности видел сын Литте, но такое — впервые! Что за тварей ты призвал, сейдман?

— Шам ты тфарь, — проворчал один из карликов с набитым ртом, — а ты, ковдун, мог бы рашшедритша и на пвашч! Шовковый, небошь?

— Как же вас тут допекли хозяева, добрые ниссе, что вы жрёте постояльцев? — сокрушённо вздохнул «ковдун». — Раньше, бывало, нальёшь домовому молочка, угостишь пирожком, и никаких тебе хлопот, живи да радуйся! Видать, какой бонд, такой и ниссе. Всё заржавело. Всё прогнило. Смердит на все девять миров, или сколько их там…

— Ну прямо Weltschmerz, — захохотал домовой, — а за шапку — спасибо. Мы теперь свободны. Парни, двигаем отсюда! Носить — по очереди…

— Погодите, — Арнульф снял свою роскошную шляпу с пером, протянул коротышке, — на вот, прими, как от хозяина — весь этот город теперь мой.

Ниссе недоверчиво принял подарок, понюхал и расплылся в зубастой улыбке:

— Вот это я понимаю, вот это благодарность!

И был со товарищи таков.

— Ты раньше не мог их позвать, колдун? — буркнул Форни, глядя, как Хравен ест сырую печень. — Где вас только этому учат?

— Не мог, — чародей поднял на лекаря полные мрака глаза, — учат в Чёрной Школе, но тебе, думается, поздновато.

— Ты тоже посещал это заведение? — усмехнулся вождь.

— Семь годков, — безразлично бросил Хравен, — от звонка до звонка. Колокольного. БОМММ!!!

Тем временем Кьятви Мясо пришёл в себя. Будто и не пил. Сидел, глядя безумными глазами на побоище, и плакал, словно дитя малое.

— Арнульф, я… боги, как я рад. Это он, Харальд. Он говорил. Он обещ…

Седой врезал побратиму ногой по зубам.