Ленин и Парвус. Вся правда о «пломбированном вагоне» и «немецком золоте»

(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 404–405.)

И политически, и психологически здесь всё ясно и объяснимо. Ехать через Англию с политической точки зрения наиболее выигрышно — тут связи с немцами не приплетут. Но получить место не на пароходе в Голландию, Норвегию или Данию, а в лондонской тюрьме — не вариант. А это для Ленина вполне не исключено — англичане устраняли от власти Николая Романова во имя продолжения участия России в войне не для того, чтобы позволить «Николаю» Ленину по приезде в Петроград агитировать за выход из войны всех воюющих стран, в том числе и России.

Рисковать же интернированием Ленину нельзя никак — он нужен России и в России. Так что же всё-таки делать? Он готов сорваться и «поскакать», но где взять «коня»?

Тогда же, 19 марта 1917 года, он пишет в письме Арманд:

«Да, чуть не забыл. Вот что можно и должно сделать тотчас в Кларане: приняться искать паспорта (а) у русских, кои согласились бы дать свой (не говоря, что для меня); (Р) у швейцарок или швейцарцев, кои могли бы дать русскому.

Анну Евг. (А. Е. Константинович, сестра мужа И. Арманд. — С.К.) и Абрама (А. А. Сковно. — С.К.) надо заставить тотчас идти в посольство, брать пропуск (если не дадут, жаловаться телеграфно Милюкову и Керенскому) и ехать или, если не ехать, дать нам ответ на основании д е л а (а не слов), как дают и берут пропуск…»

(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 405.)

Увы, вариант официального проезда при помощи российского посольства — это, конечно, от отчаяния. Очень нужен Владимир Ульянов в Петрограде Милюкову с Керенским! Они кому угодно даже приплатили бы, только бы Ленина задержать вдали от России подольше, и мы это ещё увидим! Собственно, в российском посольстве даже Константинович и Сковно пропуска не дали!

Наконец, последнее место из ленинского письма Арманд от 19 марта — его окончание, содержит ещё один план, возникший в голове изнервничавшегося Ленина:

«В Кларане (и около) есть много русских богатых и небогатых русских социал-патриотов и т. п. (Трояновский, Рубакин и проч.), которые должны бы попросить у немцев пропуска — вагон до Копенгагена для разных революционеров.

Почему бы нет?

Я не могу этого сделать. Я «пораженец».

А Трояновский, Рубакин + Смогут.

О, если бы я мог научить эту сволочь и дурней быть умными!..

Вы скажете, может быть, что немцы не дадут вагона? Давайте пари держать, что дадут\

Конечно, если узнают, что сия мысль от меня или от Вас исходит, то дело будет испорчено…

Нет ли в Женеве дураков для этой цели?..»

(В. И. Ленин. ПСС, т. 49, стр. 405–406.)

Так впервые появляется в переписке Ленина «немецкий» вариант проезда. Причём Ленин мыслит трезво: если в контакт и переговоры с германскими властями о проезде через Германию группы революционеров вступит «пораженец» Ленин, то его тут же обвинят в связях с врагом, но если этим займутся русские социал-патриоты, то — дело иное…

Александр Трояновский (1882–1955) — впоследствии крупный сталинский дипломат, был в 1910-е годы колеблющимся в сторону «оборончества» то ли большевиком, то ли меньшевиком. С 1917 по 1921 год он был меньшевиком официально, лишь в 1923 году вернувшись в ВКП(б).

Николай же Рубакин (1862–1946) был известным русским библиографом. В 1907 году он эмигрировал в Швейцарию и там же скончался. На второй том его работы «Среди книг» Ленин написал рецензию. Позднее Рубакин был лоялен к Советской власти, завещал СССР собрание редких книг в 80 тысяч томов, хранящееся в Государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина.

Увы, ни Трояновский, ни Рубакин помочь не пожелали. Трояновский полностью скатывался на меньшевистские позиции (собственно, подлинным большевиком он никогда и не был, что видно и по его сыну-ренегату), а что уж говорить о Рубакине — добропорядочном либеральном интеллигенте!?

ОДНАКО тут возникла другая возможность!

В Швейцарии в целом, и в Цюрихе в частности, за время войны образовалась своего рода эмигрантская диаспора. Швейцарский социалист Фриц Брупбахер, лично знавший Ленина, писал: «Предвоенный и времён войны Цюрих являл собой невероятный хаос. На задворках у 200 000 цюрихских буржуа и обуржуазившихся рабочих толпились тысячи душ, собравшихся из всех… стран: русские меньшевики и большевики, революционные синдикалисты и анархисты из Италии, Польши, Германии, России, Австрии. Бациллы поражающих идей Маркса, Бакунина так и носились в воздухе…»

Русская часть в этой среде составляла не менее 600…700 человек — весьма разношёрстных по политическим позициям. Преобладали, однако, меньшевики. И вот 19 марта 1917 года на совещании российских партийных центров в Берне меньшевик Юлий Мартов — «оборонец», проживавший в Париже, выдвинул план проезда эмигрантов через Германию в обмен на ряд интернированных в России немецких и австрийских военнопленных.