Ленинград в борьбе за выживание в блокаде. Книга первая: июнь 1941 – май 1942

Изыскание новых заменителей материалов для промышленности стало одной из главных задач ленинградских работников науки и техники в годы блокады города. На основе крайне ограниченных ресурсов они делали все возможное, чтобы обеспечить беспрерывную работу оборонной промышленности города. Показательны в этом отношении неутомимые поиски учеными новых изоляционных материалов для высокочастотных кабелей, применявшихся для производства мощных радиоустановок. Вместо используемой ранее в СССР в этих целях дорогостоящей стироловой изоляции научные сотрудники Физико-технического института профессор П. П. Кобеко и H. М. Рейнов предложили новый теплостойкий материал с высокими электрическими качествами – «эскапон», выпуск которого был налажен в институте. Лаборатория института давала электропромышленности города 200–250 кг «эскапона» в день. Изготовленный из нового вида изоляции высокочастотный кабель был в несколько раз дешевле иностранных, не уступая при этом им по качеству[517]. На геолого-почвенном факультете Ленинградского университета под руководством профессора О.М. Аншелеса был найден способ ускоренного выращивания пьезокристаллов, необходимых радиопромышленности. Организованный в Университете цех по их производству работал до конца 1941 г. и давал около 100 кг пьезокристаллов в месяц[518]. В научно-исследовательском Керамическом институте велись большие работы по получению сырья фарфоровой массы для производства изоляторов, электрофарфора, прессованных абразивных кругов[519]. Специальные сорта бумаги, применявшейся в электропромышленности, были изготовлены в Центральном научно-исследовательском институте целлюлозной и бумажной промышленности. Для налаживания массового производства этой бумаги научный сотрудник института М. В. Бондаренко вылетал из блокированного Ленинграда в Москву, где был организован специальный цех по ее выпуску[520].

Работа ученых на предприятиях блокированного Ленинграда имела важное значение не только для оборонной промышленности, но и для сохранения научных кадров, так как ученые, связанные непосредственно с производством, получали рабочие продовольственные карточки, в то время как остальные научные работники (кандидаты наук) вплоть до февраля 1942 г. снабжались по нормам для служащих. Уполномоченный ГКО по продовольственному снабжению войск Ленинградского фронта и населения Ленинграда Д. В. Павлов в своей книге «Ленинград в блокаде (1941 год)» сочинил трогательную легенду о том, как А. А. Жданов, узнав, что «многие из ученых, особенно преклонного возраста, не выдерживали голода», оказывается, «немедленно потребовал список ученых, рассмотрел его и направил в городской отдел торговли с указанием выделять ученым дополнительно к пайку продукты с таким расчетом, чтобы они могли сохранить здоровье. Продуктов для этой цели потребовалось немного, но жизнь ученых была спасена»[521]. Если бы это было так в действительности, то не был бы таким длинным список ученых, погибших от голода в каждом ленинградском научно-исследовательском институте и вузе. В декабре 1941 г. повезло только академикам и членам-корреспондентам АН СССР, которые по указанию Исполкома Ленгорсовета должны были получить «единовременно, без продовольственных карточек» роскошный новогодний дар: 0,5 кг животного масла, 2 коробки консервов, три десятка яиц, 0,5 кг сахара, 0,5 кг печенья, 0,3 кг шоколада, 3 кг пшеничной муки и 2 бутылки виноградного вина[522]. Увы, обладателями волшебного подарка стали единицы, поскольку к этому времени большинство академиков и членов-корреспондентов АН СССР было вывезено из осажденного Ленинграда самолетами.

Прямо-таки кричащим документом об отчаянном положении ученых зимой 1941–1942 гг. служит дневник директора Архива АН СССР Г. А. Князева, просьбы которого о выдаче ему продовольственной карточки 1-й категории неоднократно отвергались в обкоме Союза работников высшей школы и научных учреждений. Отказано было и кандидатам наук, а на вопрос «Что же им остается, умирать?» бюрократы от науки ответили: «Возможно, что и умирать». Подводя итог этим бесплодным попыткам, Г. А. Князев записал 6 января 1942 г.: «Вот так кандидаты наук превратились в действительных кандидатов… на смерть от голода и истощения»[523].