Ленни идёт домой

Облака бежали через всё небо. Из края в край. За лес и за озеро, и в другую сторону – тоже через лес, холмы, в степь. Сухую, тра-вя-ну-ю. Ленни никогда там не была. Отец рассказывал. Никто не ходит в ту сторону. Единственная дорога от их дома ведет к озеру. А в той стороне, за холмами, где река извивается, словно змея, живут мооры. Они раньше и здесь жили. Когда-то очень давно. Ленни вздохнула. Что толку думать о холмах и чужой земле. В этом году ей даже ярмарки не видать! Так и просидит всё лето на хуторе, пропалывая бесконечные грядки, поливая, присматривая за малышками, курами, козой. Ведь маме придётся самой делать всю папину работу, а потом добираться в озерный город, чтобы продать там. Но если все мужчины ушли, то кто ж покупать будет? Разве только господа. У них-то деньги всегда найдутся! Дамы в замке тоже богатые, ездят верхом, смотрят снисходительно и ласково, смеются звонко. Ух, каким интересным было прошлое лето! Как Ленни ждала этого и поездки на ярмарку, к самому замку сэра Кристофера! Ярмарку с леденцами, орехами и яблоками в сахаре, тряпичными куклами за расписной ширмой, яркими лентами, реющими на ветру – на шпиле огромного шатра, с музыкой, льющейся оттуда, и переливчатым смехом…

Стало совсем невыносимо стоять здесь на ветру, так далеко от теплого летнего дня, который никогда не повторится!.. В уголках глаз вскипели слезы, Ленни вытерла их кулаком. Ладно. Может, теперь, когда Ос и Герб ушли, мама позволит ей заняться чем-то интересным. Рыбной ловлей, например. Ведь скоро ручей наполнится быстрыми серебряными рыбами, идущими против течения на нерест. Может, теперь, когда братьев у нее временно нет, она сможет наконец-то заняться не только девчачьими делами!

Рыбная ловля

Ос и Герб били рыбу острогами. Особенно хорошо выходило у Оса, крепкого, широкоплечего, размах, бросок – и серебристая рыбина рвётся, нанизанная на остриё. Герб был не так силён, он брал точностью. Выбирал рыб поменьше. А ещё именно он ставил сети летом, там, где ручей разливался и образовывал спокойную заводь. Садки из ивового прута – тоже была его работа. Ленни ему помогала. Заготавливать прутья было, конечно, скучно, но можно и потерпеть – ради того, чтобы потом Герб ловко переплетал их, расщепленные, вымоченные, податливые и прочные. И рассказывал, как они выйдут еще до рассвета, когда туман раскинется над водой, как молочная вуаль по плечам наездницы, и лишь птицы будут говорить да водомерки скользить, а сама вода будет тиха. Ленни шла за братом по узенькой тропке на краю обрыва, а потом спускалась, придерживаясь за камни. Герб оборачивался и помогал ей. Глаза брата – светлые, окаймленные черными ресницами – смотрели ласково, улыбались. Герб любил тишину и приглушенные краски раннего утра. Ленни любила брата. Его терпение и негромкий голос, он отвечал на тысячу вопросов и ни разу не рассердился и не отогнал. Он научил ее ждать, а потом подсекать – быстрым, плавным движением. Хотя мама нечасто отпускала ее на рыбалку – всего три раза удалось вырваться – ведь летом домашних дел невпроворот… Это весной еще есть время, когда на землю не выйдешь. Тогда дела дома делаются. Папа с братьями перебирали и чинили инвентарь. Мама – проветривала и сортировала семена.

Но этой весной привычный круг оказался разбит. Мужчины вышли из него. Никто не добудет рыбу в нерест. А, значит, мама не насушит и не засолит ничего, и осенью тоже будет нечего есть. Ленни не очень-то любила жесткую солёную рыбу, но если год выдавался неурожайным, то до первых овощей и дичи, они жевали, варили, размачивали именно её – нарезанную полосками, развешенную от стены к стене в кухонном закутке.

Поэтому утром Ленни улучила минутку и заглянула в сарай, там лежали инструменты, сети, садки, корзины и многое другое. Она потрогала остроги, покачала их на ладони по очереди. Даже попыталась размахнуться и всадить в мешок с ветошью, завалившийся в угол. Нет, конечно, рыбину ей ни за что не пробить, даже если она сумеет попасть в нее. Ленни вспомнила вспучившуюся от серебристых тел воду – бей не хочу. Она покачала головой и с сожалением поставила острогу. В куче корзинок виднелись старые садки, они нуждались в починке. Придётся сходить к заводи и нарезать прутьев, их же еще вымачивать дней пять, не меньше! Деревья-то еще не проснулись, не налились соком, даже самые тонкие ветки сейчас твёрдые и ломкие. Но рыба вот-вот пойдёт, деваться некуда – садки надо чинить.

Солнце уже припекало плечи и затылок, но ветер был стылый, весенний, снимающий старую шкуру с мира, чтобы скорее наросла новая. Ещё немного и на опушке сквозь блёклую усохшую сеть прошлогодней травы проглянут жёлтые точки первоцветов. А потом и зеленое начнет пробиваться и закроет собой отжившее так, словно и не было ни золотого ковра листьев, ни сети этой поблёкшей.