Ленни идёт домой

Вымокшая до нитки, хромая на правую ногу, Ленни пробралась в сарай. Ни матери, ни близнецов не было во дворе, но кто-то выпустил кур в клеть. Значит, её исчезновение тоже заметили. Надо спешить. Где-то здесь отец хранил запасные грузила, не такие удобные и красивые, обкатанные водой до гладкости, но вполне рабочие. Ленни приподняла крышку старого ларя, где хранились неудачные заготовки, сбитые ручки от топора, гнутые серпы, кольца… То, что уже не использовали, но еще не выбросили. Здесь Ленни недавно припрятала и пару своих сокровищ, она точно знала, что грузила были где-то на дне… Ленни наткнулась на плотный тяжёлый мешочек, замотанный в кусок ветоши. Прежде его здесь не было. Грузила и образцы местных пород, собранные папой, хранились в похожем, но не таком. Этот был из новой ткани, не льняной, а побогаче – шерстяной, мягкой с красивыми ткаными дорожками, идущими из угла в угол… Ленни погладила тугой бок мешочка. Нет, в нем точно не грузила. Она взвесила его она ладони и чуть подбросила – тяжелый, внутри что-то звякает. Она распустила узел и заглянула. В сарае было темно, но не настолько, чтобы не заметить золотой блеск монет, перстня и пряжки. Ленни просунула руку и коснулась пальцами прохладного металла. Поверенный сэра Кристофера всё-таки заплатил за заказ. И даже плату вперёд оставил матери, ведь теперь ей папины заказы делать придётся. Ох! У них есть запас! И рыбу можно будет купить, и зерно, и крупу на кашу. Ленни стало досадно и радостно одновременно. Она так хотела помочь, так хотела почувствовать себя полезной – наравне с братьями! А теперь поняла, что попытка её – провальная! – была еще и не нужной. Абсолютно. Только корзину с грузилами упустила, промокла, ногу расшибла. Дура. Вот дура!

Ленни шмыгнула, но поспешно утёрла нос рукой. Некогда реветь. Утро в разгаре. Пора в дом. Еще б переодеться успеть так, чтобы мама не заметила. А потом терпеть весь день гомон и хныканье близняшек, следить, чтобы не ушли со двора, и за птицей тоже следить, и за тестом, если мама уйдёт в мастерскую… И так каждый день! А потом, когда земля просохнет, её ждут грядки. Дли-и-инные ряды. И редкие вылазки в лес, чтобы просто так. Не за черникой и не за грибами. Одной. Теперь без Герба… Ос уже давно не ходил с ними, хотя был всего на год старше брата, он держался отца… Ленни почувствовала, как внутри всё сжалось в комок, встало в горле… Она судорожно вздохнула и… расплакалась. Одна. Она осталась совсем одна. На всё лето. Только она и мама, и череда забот.

Слёзы текли и текли, а комок внутри мягчел и мельчал. Стал с клубочек, потом с луковку, потом с фасолинку, потом с горошинку. Всхлипы утихали. Ленни сидела на корточках, обхватив колени руками, и смотрела, как утро расчерчивает пол и стены сарая светлыми полосками сквозь щели. Один лучик коснулся её щеки. Ленни кое-как вытерла мокрое лицо. Она еще больше замёрзла, колено ныло. Но внутри стало тихо и смирно. «Кап-кап» стучало с крыши. Застрекотала сорока. Куры отозвались возмущённо. Ленни поднялась и вышла из сарая на залитый солнцем двор. Весна бушевала. Даже лужа, казалось, подсохла со вчерашнего дня.

Мама ни-че-го не сказала. Только приподняла удивлённо бровь, заметив развешанную на ограде одежду.

Встреча под дубом

Долго злиться Ленни не умела. И на себя тоже. Они с мамой обе были отходчивые. Уже на следующий день она решила, что непременно сделает новые садки. И летом будет ловить рыбу просто так. А ручей со временем обкатает запасные грузила, и они станут такие же красивые, как старые, папины…

Ветра и солнце просушили землю за неделю настолько, что стало можно брать близняшек с собой в лес, а потом и за водой – ручей успокоился. В нём еще сверкали серебристые рыбины, и малышки восторженно вскрикивали, тыча в них пальчиками. Мама и Ленни крепко держали их за руки, а сами из-под ладони всматривались в воду. Так же пристально они всматривались в дорогу, ведущую от хутора в лес. И молчали.

Лес зеленел стремительно. Распустились пушистые чашечки сон-травы, зацвели примулы и анемоны. Трава поднималась и подминала под себя старую прошлогоднюю. Ленни всё чаще убегала в лес одна. Сначала совсем ненадолго – стрелой туда и обратно, пока близняшки спят, а мама занята в мастерской. Потом начала задерживаться – мама ничего не спрашивала, хотя, наверняка всё знала. Ленни давно приметила за мамой такое – она знала все проделки Оса и Герба, даже когда они были уверены, что уж на этот раз им удалось как следует замести следы. Конечно, за серьезную проделку им влетало крепко и сразу. Но мелкие шалости оставались как будто незамеченными. И эта свобода окрыляла. Так птенцы пробуют встать на крыло, предчувствуя вольный полёт.