Les Arcanes. Ole Lukoie (СИ)

Молодой человек даже не заметил, как туман вокруг рассеялся, забрасывая его в еще одно воспоминание.

— Почему ты постоянно плачешь? — раздраженно шептал Чондэ, укачивая ребенка в люльке. — Чего ты еще хочешь? Что не так? Почему ты просто не можешь замолчать?

Он прикрыл ноющие глаза, утыкаясь в вытянутую руку, которой качал люльку. У него уже не было сил. Он просто хотел уснуть. Спокойно. Впервые за долгое время закрыть глаза и провалиться в сон, не слушая этот раздражающий, выгрызающий сознание детский плач. Он словно тупым ножом ковырялся где-то в голове, не давая уснуть.

— Замолчи, — бормотал Чондэ, покачиваясь вперед-назад, — замолчи. Я ненавижу тебя. Ты только родился, а я уже ненавижу тебя. Дети такие идиоты. Для них не существует ничего, кроме них самих. Мелкие замкнутые на себе троглодиты. У меня никогда не будет детей…

Исин молча наблюдал. Он даже боялся сдвинуться с места. Он не был из тех людей, кого раздражали дети. Он всегда любил их. Да, иногда они могли быть шумными или раздражающими, иногда могли вести себя глупо и необдуманно жестоко, но они всего лишь дети. Они делают это, потому что не умеют иначе, потому что никто их не научил. Они просто познают мир и стараются взаимодействовать с ним в меру своих сил. Вот и все.

Чондэ, кажется, стал засыпать. Он больше не говорил, и рука его не качала люльку. Дыхание стало ровным. Видимо он настолько устал, что даже невыносимо громкий плач ребенка больше ему не мешал.

— Да сколько можно! — послышался истошный крик откуда-то снаружи, и Чондэ подскочил, выныривая из приятно окутавшей его дымки сна. — Заставь его замолчать!

Юноша тяжело вздохнул, прикрывая рукой глаза. У него действительно больше не было сил. Он чувствовал, что готов на что угодно, только бы не слышать больше этот раздражающий плач. Это злило, выводило из душевного равновесия, и Чондэ чувствовал, что он уже близко к своему пределу. Дальше его сознание просто рухнет, рассыплется на мелкие кусочки.

— Я сказал тебе, заставь его замолчать!

Чондэ неспешно поднялся со своего насиженного места, и поплелся куда-то в сторону, очень медленно перебирая ногами. Прямо мимо Исина. И даже в этой темноте молодой человек увидел насколько уставшим было лицо Чондэ. Его глаза были полуоткрытыми, взгляд расфокусирован, а под глазами, кажется, были синяки.

Исин сглотнул, молча наблюдая за тем, что происходит. Он видел это болтающееся состояние юноши, будто тот не отдавал отчет в том, что делает. Было страшно предположить, что именно он собирается сделать.

Чондэ поднял с пола подушку, прижал ее к груди и уткнулся в нее лицом, закрывая глаза. Ему нравилось это ощущение. Оно было просто потрясающим. Он никогда не думал, что однажды так сильно будет желать спать, что голова будет идти кругом. Он ощущал, что его сознание в любой момент способно отключиться, и воспринимать этот мир уже не было сил. Ему бы хоть часок. Всего лишь часок поспать, и все снова будет хорошо. Всего лишь на час может этот ребенок замолчать? Наверно, нет.

Юноша развернулся. Если ребенок не замолчит, придет отец. Чондэ не хотел этого. Когда отец не высыпался у него было скверное настроение, и он вымещал всю злобу и раздражение на Чондэ. Пусть он поспит.

Чондэ остановился рядом с люлькой и долго смотрел на ребенка. Его раздражало в нем все. Одно его существование выводило из душевного равновесия.

— Лучше бы тебе замолчать, — прошептал Чондэ, бедром толкая люльку. — А лучше бы вообще не рождаться. Впрочем, как и мне…

Исин почувствовал, как что-то кольнуло в грудь. Не в сердце, где-то рядом, но это все равно было неприятно. Будто бы ему вбили огромный железный гвоздь прямо в грудь.

Чондэ осторожно опустил руку, нежно погладив ребенка по голове. На губах юноши появилась мягкая улыбка, такая, какую Исин привык видеть, и от этого в груди потеплело. Он даже не задумывался об этом, но очень скучал по ней, как будто не видел ее много лет. Эта улыбка согревала. Она дарила иллюзию любви. Исину на секунду показалось, что все, что говорил до этого Чондэ было неправдой, он сказал это лишь потому, что хотел спать. Это не отражало его реальных чувств. На самом деле он любит ребенка. Наверняка любит…

И он, все с той же нежной улыбкой, накрыл голову ребенка подушкой, заглушая его плач, и несильно надавил. Исин захлебнулся воздухом. Он захотел вскрикнуть, но голос вдруг куда-то пропал. Чондэ… он… что он делает?

— Нет, — зашептал Исин, — нет, не делай этого, слышишь? Не делай!

Но Чондэ его, разумеется, не слышал. Он продолжал держать подушку, пока плач ребенка не стих.

— Нет, — жалобно выдохнул Исин, не в силах поверить в случившееся.

Даже допустить мысль об этом было странно, но только что он собственными глазами видел, как Чондэ убил ребенка. Задушил подушкой. И… может быть он не задушил? Вдруг ребенок все еще жив? Наверняка жив. Просто наконец-то перестал плакать.

— Спокойной ночи, — нежно пропел Чондэ, все так же мягко улыбаясь, — спи сладко.